Мадонна Семи Холмов

– Дорогая мадонна, мы не допустим такого конца. Вы сделаете то, что требует от вас отец, и, освободившись, выйдете замуж за Педро, уедете с ним туда, где вас будут ждать мир и покой.

– Ах, если бы это было так!

– Помните об этом, когда будете стоять перед кардиналами, и это придаст вам смелости. Если вы солжете, вы обретете свободу. К тому же вы ведь носите под сердцем ребенка не от Джованни Сфорца… Ваше счастье и счастье Педро зависят от того, как вы поведете себя перед ассамблеей. Помните об этом, мадонна.

– Да, я буду помнить, – твердо пообещала Лукреция.

Пантизилия одевала ее на этот раз с особой тщательностью. Расправив пышные бархатные сборки, она еще раз оглядела дело своих рук и осталась довольна.

– Никто не догадается… Клянусь! Ох, мадонна, какая вы бледненькая!

– Я чувствую, как бьется мое дитя – оно наверняка упрекает меня за то, что я вознамерилась отрицать его существование.

– Нет, вы ничего не отрицаете! Наоборот, вы стараетесь устроить ему счастливую жизнь. Не думайте о прошлом, мадонна. Смотрите в будущее. Думайте о счастье, которое вас с Педро ждет.

– Ах, моя малышка Пантизилия, что бы я без тебя делала!

– Мадонна, у меня никогда не было хозяйки лучше. Без вас жизнь моя была бы ужасна. И все, что я для вас делаю, вознаграждается в тысячекратном размере.

Они обнялись, прижались друг к другу, словно две испуганные птахи.

И вот она отправилась в Ватикан, и здесь, в присутствии отца и членов ассамблеи слушала, как один из кардиналов зачитывает подписанный ею когда-то документ – о том, что ее брак с Джованни Сфорца не был осуществлен, что она по-прежнему virgo intacta. Это не было настоящим супружеством, и они, кардиналы, собрались здесь, чтобы объявить брак недействительным.

Она стояла перед ними. Никогда еще ее от природы невинное выражение лица не служило ей так хорошо.

Кардиналы и послы были поражены ее красотой и юностью – им и не требовалось иных доказательств.

Ей объявили, что отныне она – не жена Джованни Сфорца, и она ответила благодарственной речью. Она так горячо их благодарила, что они были просто очарованы.

В какой-то момент дитя резко дернулось, и она побледнела и пошатнулась.

– Бедная девочка! – прошептал один из кардиналов. – Какое испытание для такой юной и невинной натуры!

Папа ждал ее в своих личных апартаментах. Чезаре был с ним.

– Дорогая моя! – Папа тепло ее обнял. – Наконец я снова держу тебя в своих объятиях. Это было тяжелое время для всех нас.

– Да, отец.

А Чезаре добавил:

– А то, что ты спряталась от нас… Это было самым тяжким.

– Мне необходимо было подумать, – ответила она, избегая смотреть им в глаза.

– Надеюсь, – осведомился Папа, – Пантизилия оказалась хорошей служанкой?

Лукреция с горячностью ответила:

– Мне очень нравится эта девушка. Не знаю, что бы я без нее делала. Тысячу раз спасибо вам, отец, что вы ее ко мне прислали.

– Я знал, что она будет служить тебе верой и правдой.

– Вот и настало время начать новую жизнь, дорогая сестра, – заявил Чезаре. – Теперь, когда ты избавилась от Сфорца, ты снова начнешь радоваться.

Она молчала и пыталась набраться смелости рассказать им о своем положении, объяснить, почему им надо оставить все планы найти для нее нового знатного супруга, сказать, как любит она Педро, что он – отец ребенка, которого она носит под сердцем.

Там, в монастырской келье, она снова и снова представляла себе, как скажет им все это, и предприятие, несмотря на всю сложность, не казалось ей безнадежным. Но когда она на самом деле предстала перед ними, она поняла, что недооценивала своего страха, всей степени почтительности, которую к ним испытывала, власти, которую они над ней имели.

Улыбка Александра стала почти бесстыдной:

– На твою руку много претендентов, доченька.

– Отец, я не хочу о них думать. Чезаре метнулся к ней и обнял.

– Что с тобой, Лукреция? Не заболела ли ты? Боюсь, что в уединении монастыря ты слишком настрадалась.

– Нет… Нет. Мне там было удобно и спокойно.

– Но ты не создана для таких мест!

– К тому же ты побледнела и выглядишь такой измученной, – добавил Папа.

– Позвольте мне присесть, – взмолилась Лукреция. Оба внимательно на нее поглядели. Александр понял, что его дочь чем-то ужасно испугана, и подвел ее к стулу.

А Чезаре продолжал перечислять тех, кто жаждал на ней жениться:

– Франческо Орсини… Оттавиано Риарио… Брат Санчи, маленький герцог Бишельи.

Александр вдруг вмешался:

– Наша детка пережила серьезное испытание. Ей надо отдохнуть. Твои апартаменты уже приготовлены для тебя, доченька. Иди, иди.

Чезаре попробовал было возразить, но Папа был тверд, как раньше. Он хлопнул в ладоши, подзывая рабов:

– Пусть женщины мадонны Лукреции проводят ее в свои апартаменты!

Оставшись один, Александр подошел к раке со святыми мощами. Он не молился, он просто глядел на них налившимися кровью глазами. Вены на висках его вздулись, брови были насуплены.

Невозможно! Невозможно? Что происходило в монастыре все эти месяцы? Он слыхал о том, что случается порою в монастырях. Но только не в Сан-Систо.