Маджонг

Регаме не спеша прошел между рядами автомобилей, чтобы выбрать подходящую машину и водителя, все-таки впереди была граница и сотни километров по степи. Но вышло так, что он нашел не только водителя, машину, но и попутчика. Одновременно с ним транспорт до Семипалатинска искал еще один пассажир московского рейса. Вдвоем ехать было и спокойнее, и дешевле. И хотя в деньгах Регаме ограничен не был — все накладные расходы оплачивал Чаблов — но откуда Чаблов узнает, что машина обошлась ему вдвое дешевле?

Будущий попутчик представился и сказал, что едет на стекольный завод, который как раз начинают строить в городе. Про стекольный завод Регаме все понял хорошо, а имя толком не расслышал, но решил, что уточнит позже. О себе он сказал, что занимается наладкой линий по разливу пива. В Семипалатинске уже смонтировали первую линию нового пивзавода и сейчас заканчивают вторую.

Машина, между тем, выбралась на широкую автомагистраль и, стремительно набирая скорость, рванула на юг, к границе. Попутчик удобно устроился в своем углу на заднем сиденье и быстро уснул. Водитель, пошарив в эфире, нашел было какую-то станцию, передававшую бесконечное заунывное нытье, но город скоро закончился, и в эфире все как обрезало. Тогда водитель сам тихонько затянул что-то такое же заунывное.

Дорога шла через поля, где-то у горизонта обрамленные лесом. Изредка попадались указатели с названиями поселков. Пейзажи выглядели вполне по-украински, только казалось, что пространство и все, чем оно заполнено, растянули, увеличив раза в полтора. Ехали они быстро, но местность не менялась. Медленно и глухо ныл свою песню водитель.

Сказав, что едет на пивзавод, Регаме не соврал. Семен Семенович Батюшек был одним из владельцев холдинга, которому принадлежал Семипалатинский пивзавод. Чаблов знал его еще по Пищевому институту. Батюшек учился на том же курсе, что и Чаблов, но в другой группе, потом по распределению уехал в Казахстан. Как-то на встрече выпускников Пищевого, лет пять назад, Чаблов и Батюшек, уединившись за рюмкой коньяка, разговорились о бизнесе, о перспективах и планах, о всякой прочей всячине, хвалясь между делом то новым домом, то новой женой, то британским дипломом старшего сына. В том разговоре вдруг и выяснили, что оба собирают первопечатные издания и рукописи. Только Батюшек больше европейцев, а Чаблов — своих. Тогда же они договорились обмениваться новостями и слухами и сообщать друг другу, если встретится что-то любопытное.

Не то чтобы особенно аккуратно, но эту договоренность оба они соблюдали, и именно Батюшек написал Чаблову, что недорого купил на аукционе в Линдау часть архива какого-то «русского путешественника». В записках, доставшихся Батюшеку, ничего особенно интересного не было, но если Чаблов все же захочет, — писал Батюшек, — то его агент может купить для Чаблова другую часть этого архива на следующем аукционе. Чаблов попросил именно так и сделать.

Если бы он тогда не поленился и поехал в Линдау сам, то, конечно, распорядился бы купить и следующую, последнюю часть архива. Но покупкой занимался поверенный, потом он оформлял документы для отправки рукописей из Германии на Украину, а для этого пришлось ехать в Берлин, и за всей этой суетой поверенный забыл поинтересоваться, что будет выставлено на очередном аукционе. Когда рукописи были у Чаблова и он смог наконец увидеть, что же именно купил, было уже поздно — очередные торги уже прошли и последняя часть архива досталась неизвестно кому.

Эту запутанную на первый взгляд, хотя на самом деле довольно обычную историю Чаблов дважды рассказал Регаме, прежде чем тот, вникнув наконец, спросил: «Так что же ты купил?» Чаблов развел руками.

— Мне проще показать тебе, чем рассказать.

— Показывай, — сказал Регаме, и Чаблов достал из ящика стола несколько страниц.

— Это — текст, набранный в современной орфографии, — он положил часть страниц перед Регаме, — а это, — оставшиеся он положил на стол рядом с собой, — копии оригиналов. Их ты потом посмотришь, сначала прочитай.

— Это что, — Регаме достал очки, — перевод «Слова о полку Игореве» на половецкий язык?

— Читай, читай, — махнул рукой Чаблов. — Твоим шуткам уже лет триста.

— Обижаешь. Восемьсот, не меньше. — Он повертел листы в руках. — А где начало?

— Начала нет. Читай вот отсюда, — ткнул пальцем Чаблов.

* * *

К ним летели, задорно поднявши грязные хвосты свои, два замызганных пса, спеша полаять на экипаж и остаться потом довольными, как всякий сделавший доброе дело.