Маэстро

Джузеппе разглядывал лицо графини с искренним восхищением. Было что-то не по годам мудрое и глубокое во взгляде этой юной хорошенькой женщины. А ее беззастенчивое и в тоже время лишенное всякой пошлости поведение просто сбивало с ног. Тишину прервал голос Кларины Маффеи.

– Маэстро, дорогой! Я ищу вас повсюду! Герцог хотел бы перекинуться с вами парой слов.

Джузеппе вздрогнул от неожиданности.

– Конечно, с удовольствием! – громко промолвил он и поклонился, а потом повернувшись обратно к графине, как бы извиняясь, пожал плечами и прошептал, пародируя Маффеи, – Герцог хотел бы перекинуться парой слов…

Верди и Аппиани обменялись понимающими улыбками, прежде чем маэстро официально кивнул.

– Графиня, – промолвил он, прежде чем уйти.

– Маэстро, – кивнула она в ответ.

Джузеппе послушно отправился за Клариной по коридорам салона. Казалось, даже стук ее шагов звучал несколько высокомерно. В сочетании с потрескиванием свечей в канделябрах, ритмичным шуршанием кружева ее платья и постукиванием украшающей веер цепочки о браслет, рождалась музыка, что подошла бы к выходу на сцену какой-нибудь великой императрицы. Джузеппе беззвучно ухмыльнулся.

Они вошли в комнату, которая, похоже, совмещала в себе библиотеку и кабинет. По стенам располагались стеллажи из красного дерева с сотнями книг. В одной части комнаты стоял рабочий стол, в другой, у горящего камина красовался изящный диван в стиле рококо, а напротив него – два выполненных в той же манере кресла и кофейный столик между ними.

В одном из кресел с наслаждением курил трубку Бартоломео Мерелли. При виде синьора, курящего сигару в кресле напротив импресарио, Джузеппе застыл в искреннем изумлении.

Это был высокий худощавый мужчина аристократического вида, лет сорока, со строгим лицом и смеющимися ярко-голубыми глазами. Заметив реакцию маэстро, синьор широко улыбнулся и встал, чтобы поприветствовать вошедших.

– Я вижу, мы не нуждаемся в официальном представлении, – протянул он руку.

– Синьор Мадзини… – ошарашено выдохнул Верди.

– К вашим услугам, маэстро.

Верди не ошибся. Сидевшим за дружеской беседой с великим импресарио, был Джузеппе Мадзини. Тот самый легендарный Мадзини, состоявших когда-то в тайном обществе карбонариев. Один из трех прославленных лидеров итальянского сопротивления. Политик, философ, писатель, журналист. Основатель партии освобождения «Молодая Италия», за поимку любого из членов которой австрийская полиция предлагала щедрые вознаграждения. Организатор и активный участник нашумевшего, пусть и закончившегося поражением восстания в Пьемонте, вынужденный бежать в Лондон, где по информации самых осведомленных сплетников света находился и по сей день, стоял сейчас перед Джузеппе и учтиво предлагал рукопожатие.

Пытаясь привести восторг и изумление к пристойному уровню, маэстро пожал руку человека, которого искренне считал настоящим героем. Мерелли и Кларина обменялись смеющимися взглядами.

– Пожалуй, я налью нам по бокалу, – промолвила Кларина, дружески похлопав Джузеппе по плечу.

Неожиданно дверь отворилась, и в комнату вошел Темистокле. Он приветственно кивнул синьору Мадзини и ответил на теперь уже совершенно ошеломленный взгляд Верди, пожав плечами и улыбнувшись.

Все расселись у камина, и опытный в искусстве переговоров лидер тайного общества завел неспешную беседу ни о чем, явно ожидая, когда маэстро немного придет в себя и привыкнет к мысли о новом знакомстве. Теплый дружеский разговор через какое-то время успокоил нахлынувшие на Джузеппе эмоции, и Мадзини аккуратно подвел обсуждение к теме освобождения родины.

– Могущественнейшие мужи современности готовы вкладывать немалые средства и усилия для объединения нашей родины. Но этого недостаточно, – ответил он на искренние, жаркие речи Джузеппе о чужеродности австрийского правления, – Революция сверху – удел эгоцентриков. Патриоты мечтают просветить и поднять нацию, уже достаточно замученную, но еще идеологически не воспитанную для борьбы.

– Вы говорите об объединении Италии под республиканским правлением? – удивился Джузеппе.

– Если нация борется, она должна бороться за свободу, – пожал плечами Мадзини.

Красота и благородство этих слов были для Верди неоспоримы. Полный воодушевления он посмотрел на Солеру, и тот ответил ему понимающей улыбкой и едва заметным кивком.

– Искусство не подражает, оно интерпретирует, – вступила в разговор Кларина чарующе нежным, на этот раз лишенным всякого высокомерия голосом, – Ваша интерпретация способна воспитать целую нацию.

– Я слышал, ваша муза предпочитает вдохновлять, а не развлекать, – с едва уловимой издевкой в голосе произнес Мерелли и выпустил клуб дыма.

Слишком поспешный взгляд Джузеппе на импресарио выдал попадание стрелы в цель. Маэстро помнил, что эти слова он говорил когда-то Джузеппине, и только ей. Мерелли улыбнулся в ответ самым невинным образом.