Маэстро, музыку!

После ухода Лу Люся еще долго сидела на кухне в одной и той же позе. Когда она немного оправилась, то решила, что надо срочно позвонить Жене и отменить поход на репетицию… Но как? Как ему сказать, что она просто не хочет, не может сейчас никого видеть?! Как объяснить ему, что она сама еще не понимает, что творится в ее душе?.. Но позвонить надо. Черепашка набрала номер. После первого же гудка в трубке раздался Женин голос.

– Алло, Жень, это я. Привет!

– А, Люсь, привет! Ну что, ты готова? – бодро отозвался он.

– Нет, я не пойду. Мне что-то нездоровится сегодня… Кажется, даже температура поднялась, – соврала Люся.

– Тогда, конечно. Давай никуда сегодня не пойдем, – согласился Женя. И Люся почувствовала в его голосе искреннее беспокойство.

– Да нет, Жень… Ты иди один. Тебя ребята ждут. И потом это же не последняя в жизни репетиция… Просто я в другой раз приду.

– Нет, ты что!.. Я тоже никуда не пойду. У тебя дома есть кто-нибудь?

– Нет, – ответила Люся и тут же пожалела о том, что сказала.

– Тогда я сейчас к тебе приду.

– Нет, Жень, не надо.

– Как это не надо? Вдруг ты серьезно заболела? Кто сходит за лекарствами? – И снова Люся услышала в его голосе неподдельное беспокойство и даже тревогу.

– Да ну, ерунда… Подумаешь, голова болит… Нет, Жень, я не заболела, – сказала Люся.

– Ну, так с этого все и начинается. Ты же сама говоришь: температура. Короче, я скоро буду. – И Женя повесил трубку прежде, чем Черепашка успела сказать хоть слово.

Ей стало еще более стыдно за свою ложь и за свое почти предательство. «Он сейчас мчится со всех ног ко мне, думает, что я болею, а я просто-напросто не могу, видите ли, в своей душе разобраться!»

Женя пришел очень быстро. Он разделся и сразу же устремился на кухню. Когда через секунду Люся тоже туда вошла, то весь стол был заставлен какими-то пузыречками и разноцветными коробочками.

– Вот смотри, это мазь такая, классно помогает! Разотри вот тут. – Он двумя пальцами дотронулся до своих висков. – И все. А нет, еще под носом и затылок. Мне мама так же делала, когда я болел. А это… – Он взял в руки плоскую ярко-синего цвета коробочку с иностранными буквами. – Это, если сильно голова болеть будет…

– Где ты все это взял? – перебила его Люся.

– Где взял, где взял?.. В аптеке купил, – широко улыбнулся Женя.

– Нет, ну правда? – не оценила его шутки Черепашка.

– Ну правда, купил, – пожал он плечами.

– Для меня? – Люся подняла на него спрятанные под толстыми стеклами очков глаза.

– Ну а для кого же?.. – искренне удивился Женя. – Так, а это нюхательный карандаш. – Он взял со стола какой-то продолговатый предмет.

– Жень, убери это все! – выкрикнула вдруг Люся.

– Почему? – Он посмотрел на нее округлившимися и ничего не понимающими глазами.

– Ну я нормально себя чувствую, понимаешь? Я абсолютно здорова! – из последних сил сдерживая слезы, выдавила из себя Черепашка.

– Как это? – Он часто-часто захлопал ресницами.

– А вот так, – с каким-то даже непонятным вызовом в голосе бросила она.

– А зачем же тогда говорила?

– Я тебя обманула… – Люсе казалось, что сейчас за нее говорит кто-то другой, но в то же время она всем сердцем чувствовала, знала, что поступает правильно, честно, потому что говорит правду.

– Зачем? – Женя все еще сжимал в руке нюхательный карандаш.

– Я, понимаешь, просто устала… И никуда не хотела идти. Я хотела побыть одна…

– Так бы и сказала… – Женя как-то странно дернул головой, резко развернулся и зашагал в прихожую.

Когда он, уже одетый, стоял в дверях, из кухни, низко опустив голову, вышла Люся:

– Жень, не уходи… Пожалуйста, не уходи.

– Люсь, что происходит? – Он внимательно посмотрел ей в глаза.

– Ничего… – Она крутила пуговицу на своей рубашке.

Наконец пуговица оторвалась и упала Люсе в ладошку.

– Ну раз ничего, тогда я пойду на репетицию.

Долго еще стояла она в прихожей, будто надеясь, что Женя вернется. На самом же деле Люся не думала сейчас о Жене. Она вообще ни о чем не думала. Медленно вернулась она на кухню. Стол по-прежнему был завален разноцветными коробочками и пузырьками…

Неизвестно, сколько времени просидела бы еще Люся на кухне, горестно обхватив руками колени, если бы не услышала скрежета ключа в замочной скважине. В следующее мгновение в прихожей вспыхнул свет, и Черепашка увидела маму.

– О господи! Что случилась, Люсенька? – Елена Юрьевна, не разуваясь, кинулась на кухню и опустилась рядом с Черепашкой на колени. – Что с тобой? Зачем столько лекарств? Откуда?

– Все в порядке, – наклонила голову набок Черепашка. – Ты не волнуйся. – Просто я пожаловалась Женьке, что голова немного болит, а он вот пришел и притащил все это… – У Люси немного хрипел голос, и она кашлянула, чтобы прочистить горло.

– Ты что, плакала? – Елена Юрьевна настороженно вглядывалась в лицо дочери.

– Да нет… – Люся попыталась улыбнуться.

Мама ей не поверила, но больше ни о чем расспрашивать не стала. Она знала: когда будет нужно, Черепашка сама обо всем расскажет ей.

– Ты ела? – Елена Юрьевна поднялась, вернулась в прихожую.

Люся слышала, как «вжикнула» два раза молния на ее сапогах.

– Нет, – с большим запозданием ответила ей Люся.