Маэстро теней

Сведения, поступавшие в «муравейник», были смутными и зачастую противоречивыми. Единственно достоверным являлось то, что Тибр вышел из берегов в трех местах. Во-первых, у Мульвиева моста, затопив квартал кафе и ресторанов, где вечерами собирались тысячи римлян. Во-вторых, у замка Святого Ангела. Паводком снесло баржи и паромы, обычно пришвартованные у берегов. Эти суда вместе с другими обломками образовали пробку у знаменитого моста Святого Ангела, и поднявшиеся воды сначала сильно повредили его, а потом и вовсе обрушили. Здесь Тибр разлился до самой площади Навона. Старинный фонтан, построенный Бернини по проекту Борромини и прозванный, словно в насмешку, Фонтаном четырех рек, исчез под водой. Пропал и остров Тиберина, его тоже захлестнуло бурным потоком. Больницу, расположенную там, к счастью, эвакуировали. Затопило и район Трастевере, и там уж наверняка не обошлось без жертв. Илистая вода достигла уровня второго этажа. Кто знает, сколько человек захлебнулось в собственных квартирах. Они забаррикадировались из страха перед возможным вторжением, а убил их непрекращающийся дождь.

Назавтра всю вину возложат на комендантский час, в этом комиссар был убежден. Вопрос будет поставлен так: если бы свобода передвижения граждан не была ограничена, скольких жертв удалось бы избежать? Станут искать козлов отпущения, и многие головы полетят. Но Креспи больше думал о тех, кому там, снаружи, повезло еще меньше, чем утонувшим: о тех, кто лежит израненный и ждет помощи, которая так и не придет. В самом деле, вспомогательные войска, присланные со всей Италии, так же как элитные подразделения, скопились на периферии и выжидали, пока город будет «усмирен», прежде чем вступить в него.

Люди и стихия за несколько часов разрушили то, что созидалось сотни лет. Ни с чем не сравнимую красоту. Все это сопровождалось огромным количеством человеческих жертв. На рассвете мир поймет, что Рим навсегда изменился. Разумеется, при условии, что город переживет эту ночь.

От подобных размышлений Креспи оторвала сотрудница.

– Синьор, вас вызывают по радио из патрульной машины. Агент представилась как Сандра Вега.

– Дайте мне ее, – заволновался комиссар. Взяв трубку, заговорил первым: – Вега, это правда ты?

– Да, Креспи. Я самая.

На линии были помехи, но комиссар был рад услышать голос коллеги.

– Скажи мне, что ты не в Трастевере, что ты вышла из дому до наводнения.

– Успокойся, комиссар, со мной все хорошо.

– Слава богу. – Креспи испытал облегчение, но ненадолго.

– Я знаю, что ты – один из них.

Эта двусмысленная фраза пригвоздила его к месту, вогнала в дрожь.

– Что ты сказала? Я не понял…

– Все ты понял. Я знаю, – повторила Сандра.

Комиссар прикрыл трубку рукой, чтобы никто не слышал.

– Послушай, Вега, я пытался сказать тебе утром, я не кривил душой, клянусь. Иначе зачем вообще открывать тебе эту тайну?

– Значит, так оно и есть: ты говорил не со слов Витали, ты давно это знал.

– Оставим пока Витали, есть вещи поважнее… – Несмотря на кондиционер, комиссар обливался по́том. – Я хочу выйти оттуда… Но не знаю как. – Молчание. – Вега, ты слышишь?

– Да, слышу. Этот разговор не для радиосвязи, тебе не кажется?

Она была права: любой, подключившись на их волну, мог подслушать.

– Что ты предлагаешь?

– Встретимся через час в кафе «Греко».

10

Креспи незаметно выбрался из «муравейника». Он нес с собой темную спортивную сумку.

Место встречи находилось на престижной улице Кондотти, ведущей к одному из самых знаменитых мест в мире – площади Испании.

Славилась она и бутиками самых известных итальянских и мировых фирм, да и вообще великим множеством роскошных магазинов.

Старинное кафе «Греко» представляло собой в некотором роде исключение. Основанное в 1760 году уроженцем Леванта, оно превратилось со временем в некую культурную нишу, где собирались интеллектуалы и художники всех родов. Не говоря уже об отменном эспрессо, кафе было знаменито своей отделкой – стены помпейского красного цвета, столики серого мрамора, стулья, обитые бархатом, люстры в стиле либерти и ар-деко, зеркала и картины в золоченых рамах.

Именно так представлял себе Креспи место, куда он шел. При нем был фонарь, но комиссар не включил его ни разу, боясь, что смутьяны, заметив свет, накинутся на прохожего. Он посветил себе, только достигнув цели. И застыл в недоумении перед черной дырой, зияющей перед ним. Все было попорчено, изувечено невежеством и скотством. Та же судьба постигла магазины и бутики по всей улице. Разграблены ювелирные салоны Булгари и Картье, растащены последние модели Гуччи, Прады, Диора и Вюиттона. Но худшая картина открылась, когда комиссар направил луч фонаря на площадь Испании. Та была непоправимо обезображена. Монументальная барочная лестница лежала в обломках: вандалы развлекались, съезжая по ста тридцати пяти белым ступеням на автомобилях. Какой-то «мерседес» напрочь снес знаменитый фонтан Баркачча.