Маэстро, точите лопату!

Он уехал на облсовпроф, оснащенный тезисами в пользу рационализации, изобретательства, торфолечения. Никто не позвонил ему, чтобы он заострил вопрос о статье 54 «Положения о порядке назначения и выплаты пособий». Никто — что за люди! — не советовал доложить, что на предприятии изо всех сил скрывают травмы для победы в соревновании.

ПСИХОЛОГИЗМЫ

К полудню сила ветра тянула уже на крупную заметку в газете. Пыль достигала неба. Видимость узилась. В смерчах закручивало щепки, лотерейные билеты, тополевую вату и мелких домашних животных.

Хаильское лето скрипело на зубах.

И было даже странно, как рабочие угольного разреза в этих условиях каждый день находят разрез, не плутают, опаздывая на смены.

Итак, Хайл. Чрезвычайно богатые недра. Лучший в стране угольный разрез. Крупный железнодорожный узел на Транссибирском пути.

Районная Хаильская администрация что есть силы решала прорву хозяйственных и аграрных задач. Были также задачи психологического толка и свойства (если уж глубже копнуть, то все упирается в психологию и из нее вытекает), но психологией как-то не занимались. Может, область дала промашку, не ссудила, зажилила специалистов, а может, и в области нету — не готовит министерство высшего образования.

Так что психология оставалась открытой. И возникали, как говорится, этюды. Диалоги и монологи.

— В Хаиле-то квелая жизнь. Деньги заработать могу, а приложить их куда? Дом затевал строить. Пошел. Говорю: мне бы участок, при речке. Говорят: при речке нельзя, залегание голубых глин, сырье для фарфора. Может, разработка начнется, а там дом стоит… Ладно. Прошу другое место отрезать. И тож не дают. Там, мол, кварцитовые пески, сырье для стекла. Ну, согласен, не без понятия. А где ж есть земля под близкий участок? Мы Япония, что ли? Нету участка. Там уголь пластуется, там молибдены, там черт лежит под землей, там дьявол. Прочие города, Друг, растут от богатства, а у нас недра камнем на шее. Уеду.

— Вам легче. Бросил в чемодан несессер, аккредитив в подкладку зашил — и айда. А у меня дом, в отшибном месте строение. Кто его купит? Пошел к исполкому, там на заборе объявления клеят — так уж некуда клеить! Сплошь отшибники дома продают. Стал читать: один только про корову доводит до сведения, «спрашивать по нечетным числам». Морально я не летун, а как жить? Нужна перспектива, у меня дети. Покажите мне перспективу в Хайле. Вот так-то!

Очевидная и все же не регистрированная никем грустность портила лица хаильцев. Настроение прыгало вниз по лестнице через три ступеньки.

Хотя что такое настроение? Единица смутная, внеучетная. По части же категорий учетных был полный ажур. Заверяли, что Хаильский угольный разрез будет лучшим в стране. Вот стал таковым. Помыслите себе этот труд: надо в условиях вечной мерзлоты взорвать верхние толщи породы. Надо бульдозерами расчистить пласт угля. Надо доставить в разрез экскаваторы, притянуть в самый низ ветку железной дороги.

А бульдозеры вязнут в расхлябанной мерзлоте. Экскаватор валится с ледяной макушки бугра. Угольный пласт вдруг рвется и исчезает. А когда до него добираются, отцарапав миллионы кубометров породы, порода вдруг ползет из отвалов и хоронит под собой железнодорожную ветку.

Но вот же шахтеры — все одолели! Скажем им просто: поклон и ура.

Какие потом были приятности?

Коллегия министерства угольщиков отдала шахтерам свое самое главное знамя. Знамя и премию в три тысячи семьсот рублей.

Без проволочек знамя вручили. В первом ряду сидело начальство из «Главсибугля». Перед ним хотелось блеснуть.

Тет-а-тет начальник разреза Кредо сказал своему сотруднику Гуцу:

— Суммы предавать гласности будешь ты, Гуц. Зачтешь, кому по двадцать рублей, а мельче суммы уже не указывай, читай только фамилии.

То есть: пусть начальство из области думает, что мельче двадцати рублей премий нет. Пусть оценит и умилится. (Представляете, не приехал никто из Москвы! Представляете, какие суммы зачли бы тогда?)

Гуц огласил. Зал аплодировал. В столовой накрыли столы. Было празднично. Был полночный мужской ажиотаж с потреблением закусок и водок.

И наряду с начальством из «Главсибугля» шахтеры также поверили, что им причитаются премии по двадцать рублей.

Но из окошечка кассы на другой день, когда топливные столпы попрощались, людям стали высовывать пятирублевки и вразумили:

— Это, Сидоров, было только зачитано так — по двадцатке. Для торжества момента. Знамя, понимаешь, вручают, вот и зачли. А объективно — пятерка.

— Да, — сказал Сидоров. — Сволочное, я вижу, дельце. Ладно б так, не касаемо к знамени. Обжуленным герой угледобычи может быть, а оплеванным — ему не подходит! Мне как теперь себя уважать?

И вне зависимости от того, кто получил двадцать рублей, а кто пять, все шахтеры скрежетнули зубами. А почему?

У людей есть понятие: касса, бюджет. Они восполнимы. Похищенная кем-то пятерка не пробьет тут вечную брешь.