Мафия

Насколько представлялось Мэлу, все у него было на мази Он прислонил к стене дома горящий факел, застрелил в спину Райена и скрылся, прихватив Линн и всю их добычу — девяносто тысяч долларов. Он знал, как потратить эти деньги. Четырьмя годами раньше он работал в Чикаго на мафию, и опростоволосился, влетев им в сорок тысяч долларов, когда ошибся, не разглядев за собой “хвоста”. Мафия оставила его в живых — что весьма удивило Мэла, — но ему было приказано не возвращаться без налички, равной той сумме, в которую им влетела его ошибка. Сейчас у Мэла наличка появилась.

Он забрал с собой Линн. Сейчас она олицетворяла собой живую льдышку, но Мэл полагал, что постепенно сумеет заставить ее оттаять. Они двинули в Нью-Йорк, и вернул мафии все до единого пенни — просрочку, штрафы, — чуть больше пятидесяти тысяч долларов. Вложил и остальные деньги и залег на дно, ожидая, когда мафия что-нибудь ему предложит. И вскоре ему предложили работу, даже лучше прежней: он обосновался в Нью-Йорке, чтобы зажить той жизнью, о которой всегда мечтал.

Но Паркер не был мертвым. Страдая долгое время от сильнейшей травмы живота, которую вызвала пуля, угодившая в пряжку ремня, он все же ухитрился выползти из горящего дома, без одежды — в одних только брюках, и ползал по округе целых три дня почти в бессознательном состоянии, прежде чем его подобрали и оказали помощь. У него при себе не оказалось ни документов ни денег. Паркер, отказавшись сообщить что-либо властям и будучи осужден за бродяжничество, оттрубил шесть месяцев на тюремной ферме — свой первый и единственный срок. Наказание оказалось также и причиной того, что он утратил часть своего инкогнито: отпечатки пальцев Паркера попали в картотеку, где значилось имя, которое он назвал скрепя сердце: Рональд Каспер. Даже в бытность свою в армии, где служил в 1944— 1945 годах, когда его с треском вышибли на гражданку за незаконные операции на черном рынке, он умудрился избежать попадания своих отпечатков в досье, подкупив клерка, который заполнял на него данные, чтобы тот заменил отпечатки пальцев Паркера своими собственными. Так что теперь у него появилась еще одна веская причина, чтобы добраться до Мэла.

Наконец Паркеру удалось расстаться с тюремной фермой, и, исколесив всю страну в поисках Мэла Ресника и Линн, он напал на их след в Нью-Йорке. Сейчас они жили врозь — Мэл отказался от дальнейших попыток вызвать отклик в сердце Линн в ответ на свои чувства. Когда Паркер нашел бывшую жену, она, не выдержав, покончила с собой. Сам он вряд ли смог бы убить ее, но она сделала это. Затем Паркер, отыскав Мэла, свел счеты и с ним.

Итак, Линн и Мэл больше не существовало, но Паркер был все еще в накладе. Мэл отдал его долю — сорок пять тысяч — мафии, поэтому Паркер решил получить свои деньги обратно. Члены мафии не пожелали вернуть ему ни цента, поэтому пришлось организовать на них давление: он разгромил их организацию в Нью-Йорке и угрожал, что устроит то же самое по всей стране, если ему не вернут его кровные денежки.

— У меня своя, особая работа, и я занимаюсь ею вот уже восемнадцать лет, — так заявил он им. — За это время мне, довелось иметь дело более чем с сотней самых разных людей. Каждый из них профи в нашем бизнесе и, в свою очередь, контактирует с другими профи. Так что если у вас организация, то у нас в своем роде — тоже. Точнее, каждый из нас сам за себя и все мы сами по себе, но нас объединяет то, что все мы профессионалы. Мы знаем друг друга. Мы поддерживаем друг друга. И не наносим удары по вашему синдикату. Мы не громим казино, букмекерские конторы или же пункты доставки и сбыта наркотиков. Вы все у нас на виду и легко уязвимы, так как даже пикнуть не посмеете и сообщить полиции, что бы с вами ни случилось. Однако мы не трогаем вас.

Если вы не отдадите мне мои деньги, я напишу письма той самой сотне людей, о которых уже говорил вам. Я напишу им: “Синдикат наколол меня на сорок пять штук. Окажите мне услугу и грабаните их сразу же, как только представится возможность”.

Возможно, половина этой сотни пошлет все к черту. А другая, люди вроде меня, они не гнушаются никакой работы, И таких большинство. Ваши же люди слишком уж открыты в отличие от нас. Мы наведываемся в ваши места, и мы окидываем все вокруг наметанным взглядом и автоматически прикидываем, с какого боку вас легче взять за жабры. Но мы не делаем ничего подобного только потому, что ваши люди — это нашего поля ягода, но все равно руки так и чешутся пошерстить вас. Я сам вот уже несколько лет вынашиваю планы, как грабануть три местечка, принадлежащие синдикату, — все это у меня в голове разложено по полочкам, — но я так и не приступил к их выполнению. То же самое и с большинством тех людей, что я знаю. Поэтому, если все они вдруг получат зеленый свет, то тут же пустятся во все тяжкие. Нужен только предлог.