Мафия и власть

Пацаны расположились в квартире и стали ждать звонка из Душанбе, а сами между тем связались с Коля- ном. Тот поостерегся сразу приезжать на квартиру к диспетчеру, пока существовала хотя бы ничтожная вероятность того, что кто-то обратил внимание на возвращение Славы домой в обществе нескольких подозрительных субъектов. Потекли однообразные часы ожидания. Ребятишки быстро выпили все запасы спиртного, которые имелись у Славы дома, со вздохом пришли к выводу: «Хорошо, но мало», однако бежать за добавкой побоялись, поскольку Колян, хорошо знавший своих бойцов, категорически запретил всякие подобные вылазки. Рекс, умевший играть в преферанс, стал учить остальных «писать пулю». Занимался этим он исключительно от скуки — материального стимула у него не было, ибо Колян запретил в бригаде играть на деньги, справедливо считая, что это разлагает коллектив. Правда, бойцы плохо слушали Рекса: во-первых, все они сызмальства ненавидели всякую учебу, а во-вторых, одним глазом они смотрели в телевизор, являвшийся для них вещью более необходимой, чем хлеб. Рекс и сам отвлекся от «пульки», чтобы посмотреть новости. Когда речь зашла о шахтерских акциях протеста, он зычно захохотал:

— Во козлы! Нет, ну какие козлы! Ведь их же собственные начальники толкают через посредников за бесценок ихний уголек, имея с этого процент. Или продают его подставным фирмам, которые наверняка не заплатят, без предоплаты. Это тоже за взятка делается. Мы-то знаем всю эту кухню, сами из угольного края… Менты, прокуратура — все в этой системе повязаны. Так если бы шахтеры не были такими козлами, они взяли бы своего родного директора за глотку: «Кому продавал уголек? Не скажешь — дачу спалим, дочь изнасилуем, тебя зарежем!» пройтись по всей цепочке, как мы с этими барыгами сделали. И если кто из барыг поднимет хвост, устроить ему показательную казнь, как в Китае, для примера остальным. Снять на видак и разослать по почте. Барыги ведь по- хорошему не понимают. Они у отца родного готовы последнюю копейку стырить и потом с этой копейкой не расстанутся, пока им пушку не сунешь прямо в морду. Нас в бригаде — раз, два и обчелся, но мы все это поняли и трясем, кого хотим, с большим успехом. А шахтеры? Их в стране, наверно, миллионы, а они ходят с плакатиками, касками по асфальту стучат… Тьфу, козлы.

— Каждому свое, Рексик, — философски заметил один из бойцов, недоучившийся студент по кличке Пистон. — Одни люди всегда свое возьмут — как мы, например, а другие созданы для того, чтобы работать в поте лица и получать кукиш с маслом…

Слава зашевелился на диване, видимо, приходя в себя. Пелена блаженного забытья начала стремительно сползать с его сознания, и реальность, увиденная во всей ее неприглядной наготе, наполнила его ужасом и отчаянием. Поймав его осмысленный взгляд, Рекс с удовлетворением заметил:

— Вот и наш барыга проснулся. Это хорошо. Давай- давай, приходи в себя. Сейчас твое начальство позвонит — ты должен ввести его в курс дела, рассказать, что у нас в столице происходит…

За окнами сгустилась холодная тьма поздней осени, расцвеченная повсюду шахматными узорами разноцветных оконных огней. Двум бойцам Рекс разрешил вздремнуть, и они улеглись на ковре, подложив куртки под головы. Третий боец, оставшийся бодрствовать, принес из кухни Рексу и Славе по чашке крепчайшего чая. Слава не двинулся, чтобы взять чашку, и боец поставил ее на табуретку рядом с диваном.

— Не хочешь чайку? Зря, — сказал Рекс со смаком прихлебывая душистую жидкость. — Он у тебя классный, с жасмином, как я люблю… Говорить-то с начальством тебе все равно придется, так что ты уж лучше взбодрись. Они тебя услышат и поймут, что мы не блефуем, что их люди и вправду у нас под контролем. Ты им расскажешь, что произошло, потом скажешь, что мы сидим у тебя, и передашь трубку мне. Ничего сложного, так что не волнуйся.

Взбадриваться Славе не требовалось — все происходящее наконец в полной мере дошло до сознания, и его начала колотить нервная дрожь, бывшая отчасти также следствием наркотического похмелья. Поэтому неожиданно прогремевший телефонный звонок заставил его судорожно подскочить на диване и сорвать трубку с аппарата, стоявшего на журнальном столике. Звонили из Душанбе — таджикский акцент Слава мог бы выделить из тысячи других.

— Ну что, дорогой, — благодушно и в то же время властно произнес человек на том конце линии, — как наши дела? Как наши люди сходили в гости?

— Неважно, — мрачно ответил Слава. — Их плохо приняли.

— Что, совсем плохо? — переспросил собеседник.

— Совсем, — подтвердил Слава. — Хуже не бывает.

— Ты один вернулся?

— Нет, не один, — со скрытым злорадством ответил Слава. — Со мной хозяева приехали. Наших людей уложили там, у себя, а сами приехали ко мне. Хотят с вами поговорить.

В трубке на некоторое время воцарилось молчание, затем собеседник уже без прежнего благодушия произнес:

— Ну давай поговорим.