Мафия изнутри. Исповедь мафиозо

— Рано или поздно этот меня доконает, — говорил он. — Генерал берется за дело всерьез. Если он за кого принялся, то не отстанет, пока не узнает всю подноготную: даже какой марки лезвиями человек бреется… Вот уж настоящий пьемонтский карабинер…

Дон Нино ждал, что его с минуты на минуту арестуют, но никому об этом не говорил ни слова, потому что в Палермо все его уважали не меньше, чем министра финансов. Его кузен Иньяцио, насколько я мог понять, чувствовал себя увереннее. Но дон Нино был встревожен. Настолько, что однажды выкинул одну штуку, которой я никак не ожидал. Он взял меня с собой в один банк (какой именно, я сказать не могу), где у него был свой сейф, — из тех, что самые большие. Он дал мне подписать какие-то бумаги и сказал, что теперь я вместе с ним владелец этого сейфа.

— Надеюсь, что он битком набит деньгами, — пошутил я, когда мы спускались в подвалы банка. Но у него не было никакого желания шутить. Едва мы остались одни, он открыл сейф. Он был набит документами — наверно, килограммов пять бумаги. Планы земельных участков, квитанции, фотокопии векселей, банковских чеков, списки фамилий. Он объяснил, что ожидает обыска и эти бумаги не может держать ни дома, ни у себя в конторе.

— Ключ пусть будет у тебя. Если со мной что-нибудь случится, немедленно приезжай сюда с большой сумкой, свали в нее все, что есть в сейфе, и уничтожь. Сожги, чтоб не осталось и следа. Ты понял?

Понять-то я понял, но, однако, дело это мне не нравилось. Всегда существовала опасность, что расследование доберется до этого банка, а потом и до пустого сейфа. Чтобы спуститься в подвал, нужно было оставить свою подпись. Что я потом скажу судьям, если меня спросят, что я там делал?

— Об этом ты не должен беспокоиться, Джованнино. Директор банка наш человек. Как только запахнет легавыми, он сразу тебя вызовет, а потом сам позаботится, чтобы не осталось и следа ни от сейфа, ни от подписей. Все исчезнет, будто этих бумаг здесь никогда и не было.

Я надел ключ от сейфа на кольцо от связки со своими ключами и забыл о нем и думать. Нино тоже после того больше со мной об этом не говорил.

В конце августа произошло то, чего я давно опасался. Я сопровождал в ресторан каких-то гостей из Рима. Через полтора часа я должен был вернуться за ними на машине. Выходя из ресторана, я лицом к лицу столкнулся с одним типом из нашей Семьи, одним из тех, кто, как говорили, продал Стефано Корлеонцам. Вместе с ним были два пожилых элегантных господина. Увидев меня, он остановился, попросил извинения у своих спутников и отвел меня в сторонку, чтобы нас никто не мог слышать.

— Ну а ты что поделываешь?

Если бы я мог, я расшиб бы его о стену. В марте в Риме арестовали Тото Конторно. Другие люди Семьи или погибли, или залегли на дно. Те, что остались, либо предали, либо сдались на милость победителя. А этот сукин сын с жирной гладкой рожей без всякой опаски шляется себе по ресторанам, так спокойно, словно папа в Риме. И еще имеет нахальство спрашивать, как я поживаю.

Я ответил, что перебиваюсь помаленьку. И он завел со мной серьезный разговор. Сказал, что нельзя вот так бросать Семью. Я исчез, никому ничего не сказав, даже не намекнув, где меня искать.

— Среди тех, кто уцелел, — сказал я ему в лицо. А им бы хотелось, чтобы я был среди тех, кого уже нет в живых, как Стефано, Терези, Д’Агостино, Саро, и полсотни других убитых. А кроме того, эти разговоры о верности вызывали у меня смех. Этот хмырь всегда делал вид, что со мной незнаком. Уверен, он не знал даже моей фамилии. Когда пришло время выборов, мне не дали голосовать: при распределении дел меня никто не хотел слушать, а если и предоставляли слово, то последнему. А теперь это дерьмо собачье еще упрекает меня, что я не проявил достаточной преданности Семье. Лицемер хуже Иуды, убийца и человек без чести.

Для меня Семья — это был Стефано. Самое большее — Козентино. До остального мне не было никакого дела. Плевать я на них хотел. Так я ему и сказал, и рожа у него перекосилась от злобы.

— Благодари дона Нино…

— Дона Нино, а также и вот это, — ответил я, похлопав по тому месту, где висел пистолет. Он не сказал ни слова. Уходя, лишь опять бросил на меня злобный взгляд. Но он зря терял время. Такие типы, как он, опасны только для тех, кто им доверится. Достаточно лишь не забывать об осторожности — не поворачиваться к ним спиной.

В начале сентября застрелили генерала. Я услышал об этом по радио. Радио мне всегда нравилось больше телевидения. Не надо сидеть и глядеть. Слушая радио, можно заниматься своими делами. Был уже поздний вечер. Я поужинал и лег в постель. Я лежал и думал о том, что во времена дона Пеппе Дженко Руссо и дона Кало́ Виццини никто бы не посмел и тронуть даже унтер-офицера. А теперь как ни в чем не бывало отправляют к праотцам ни больше ни меньше как генерала, который к тому же префект Палермо.

— Доигрался! — прокомментировал событие дон Нино, как только я заглянул к нему в кабинет. Зная его опасения, я позволил себе спросить, доволен ли он.