Мафия

Перед взором работников милиции предстал ярко освещенный подвал, заставленный ящиками с отечественными и импортными напитками, консервами, увешанный копчеными окороками и колбасами. Посреди этого невиданного изобилия лежал на полу Ступак, сжимая в руке револьвер. На его ослепительно белой рубашке расплывалось красное пятно, охватывая левую часть груди. Рядом стояла молодая красивая женщина, обезумевшими глазами глядя на умирающего.

— Жил, как крыса, и умер в подполе, — проговорил кто-то из оперативников.

Гроза всего побережья свел счеты с жизнью сам.

Судно береговой охраны буквально летело над морем. Его корпус едва касался гребней волн. Погруженными оставались лишь подводные крылья.

Уже сильно смеркалось. Мощные прожекторы обшаривали пространство вокруг, изредка выхватывая стайки дельфинов, грациозно выныривающих на поверхность. Латынис находился с капитаном в носовой рубке. Ян Арнольдович напряженно вглядывался в темень впереди.

— Не волнуйтесь, товарищ подполковник, — успокаивал его командир корабля. — У нас не то что катер — килька не прошмыгнет незамеченной.

Не успел он закончить, как из динамика послышалось:

— Товарищ капитан, на локаторе виден небольшой объект. Движется со скоростью двадцать пять узлов в час. — Оператор сообщил направление движения.

— Они, — проговорил командир корабля и приказал идти на перехват.

— Почему вы так уверены, что это они? — спросил Латынис.

— Местные рыбачки по домам уже сидят, телевизор смотрят, — с усмешкой ответил тот. — Ну а трассы всех прогулочных и рейсовых судов я знаю как свои пять пальцев.

— А может, просто гуляки?

— Так поздно? И слишком далеко забрались… Минут через двадцать пять беглецов уже можно было хорошо разглядеть. Попав в луч прожектора, катер резко сменил курс. Сторожевое судно сделало соответствующий маневр, и над морем громовым раскатом полетел грозный приказ остановиться. Катер заметался, но те, кто был на нем, поняли, что им не уйти. Задранный до этого нос суденышка опустился на воду — выключили двигатель.

Со сторожевика бросили за борт трап. Первым на него ступил Латынис. За ним устремились двое матросов с автоматами.

— Ба! — воскликнул подполковник, заглядывая в кабину катера. — Знакомые лица!

За штурвалом сидел Семен Кочетков, прикрываясь рукой от слепящего света прожектора. Сзади него на сиденье, протянувшемся вдоль борта, лежал человек, обмотанный бинтами. Он походил на мумию. И больше никого.

— Куда путь держим? — продолжал Латынис, быстро охлопывая капитана «Элегии», не припрятал ли оружие.

Тот словно потерял дар речи. И только когда пограничники подсаживали его на трап, хрипло произнес.

— Пушка под сиденьем. Прошу учесть — выдал добровольно и сопротивления не оказывал.

— Учтем, Кочетков, — кивнул Ян Арнольдович и наклонился к забинтованному. — Может, представитесь, гражданин?

Тот лишь простонал в ответ, сверкнув белками глаз.

«Никак и впрямь раненый», — подумал подполковник.

Он попросил матросов поднять его на судно со всеми предосторожностями.

— Ну и тяжел! — крикнул один из пограничников, когда они подхватили белый кокон.

Пришлось воспользоваться лебедкой. После этого катер был взят на буксир, и сторожевик взял курс на Южноморск. Латынис находился неотлучно при Кочеткове в маленьком кубрике. Подполковник пытался выяснить, кого вез на катере Семей и куда, что они делали в доме Ступака. Кочетков отвечать на вопросы отказался.

На что ты надеешься, кэп? — покачал головой Латынис.

Тот продолжал молчать.

В южноморском порту их уже ждали «скорая» и милицейская машина. Кочеткова отвезли в следственный изолятор, а Латынис с неизвестным, скрытым под бинтами, поехали в больницу.

— Что с ним? — спросил у Яна Арнольдовича дежурный врач, когда они остались в палате втроем.

— Самому бы хотелось знать, — почесал затылок подполковник.

Врач ощупал ноги и руки больного и констатировал:

— Гипс. После аварии, что ли?

— Скорее уж — жизненной, — чуть усмехнулся Латынис. — Разбинтуйте голову.

Осторожно, словно от каждого его движения зависела жизнь пациента, врач начал разматывать бинт на голове неизвестного. И по мере того, как его лицо освобождалось, рот подполковника все шире расплывался в улыбке. «Раненый» же еще крепче смеживал веки.

— Жора, а Жора! — потрепал его за чуб Латынис. — Кончай спектакль.

Это был Георгий Бородин, по кличке Борода. Он метнул в оперуполномоченного злобный взгляд и снова закрыл глаза. Один только врач ничего не понимал, недоуменно посматривал то на Латыниса, то на пациента.

— Можете спокойно снять гипс, — сказал Ян Арнольдович.

Врач бросился к двери и крикнул в коридор:

— Юля, неси, что нужно, для снятия гипса.

Медсестра явилась с инструментом для этой операции. Врач взял огромные ножницы и хотел разрезать гипсовую повязку. Но как он ни старался, это ему не удавалось.

— Железо там, что ли? — посмотрел он растерянно на подполковника.

— Снимайте бинты слой за слоем, посоветовал Ян Арнольдович, — и будем считать, что вы и вы, Юля, понятые…

Когда были размочены и размотаны несколько витков бинта, сверкнули первые золотые монеты, уложенные плотно одна к другой.