Мафиози из гарема

— Какая распущенность! — восхищенно протянул юный Абдул-Надул, с интересом вникающий в повествование. — Надеюсь, эту прелюбодейку посадили на кол.

— К счастью, обошлось без этого, — покачал головой Антипов. — Потрясенный художник пребывал в смятении. Девушка была так прекрасна, а любовь ее так пленительна и необычна… Добавим сюда привкус тайны и будоражащее чувство опасности… Словом, художник совсем потерял голову. Он был влюблен и искал встречи. Наконец ему удалось проникнуть в гарем…

— Г-хм, — поперхнулся слушавший с разинутым ртом султан. — Как же это ему удалось? Расскажи, и я приму меры, чтобы больше никто, никогда…

— Подожди, сейчас не об этом, — бесцеремонно перебил сиятельного повелителя Антипов. Тот грозно нахмурился, но повествование было слишком захватывающим, чтобы казнить наглеца немедленно, и султан решил повременить с наказанием. — Рискуя жизнью, художник разыскал прекрасную обольстительницу. Пав к её ногам, он клялся в любви, предлагал увести ее из гарема, но девушку словно подменили. С ледяной жестокостью она велела ему убираться прочь. Шум голосов привлек евнухов, художника обнаружили. Ему едва удалось оторваться от погони и нырнуть в машину времени…

— Куда нырнуть?!

— В машину времени. Это, знаешь ли, такой аппарат, который позволяет путешествовать из сегодняшнего дня в завтрашний или вчерашний. А то и вовсе во времена жизни своих предков или даже самого пророка Мухаммеда.

— Не богохульствуй, презренный! — взревел султан. — Лишь Аллаху ведомо прошлое и будущее, ты же — гнусный фигляр, осмелившийся посягнуть на божественное…

— Не шуми, малыш, — прервал светлейшего Антипов. — Я не фигляр. Я твой папа. — Он выдержал эффектную паузу, наблюдая за тем, как вытягивается лицо обескураженного султана. — Только сейчас я понял, почему прекрасная наложница старого Абдул-Надула меня прогнала. Она добилась своей цели: забеременела и родила главе империи мальчика, чтобы стать затем султан-валиде. У тебя ведь нет больше братьев?

— Братьев нет… — растерянно подтвердил сиятельный правитель, но тут же опомнился и пошел в наступление: — Как смеешь ты называть себя моим отцом? Гнусный чирей на теле земли! Никогда еще камни Истанбула не слыхивали столь кощунственных речей. Да ты и старше-то меня от силы года на три! Ты безумец, опасный и наглый. Сейчас я кликну стражу…

— Подожди, великий султан. Я понимаю твое негодование. Но могу доказать справедливость своих слов. Хочешь, я нарисую твою матушку такой, какой она была тогда, в молодости? Если мы с тобой почти ровесники, то признай, что я не мог увидеть ее до того, как она попала в гарем. А уж после — тем более. Смотри…

Он сорвал с головы тюрбан, отцепил эгрет с фальшивым бриллиантом и принялся быстро корябать прямо на стене.

— Ты джинн, принявший облик человека! — в страхе отшатнулся султан, вглядываясь расширившимися глазами в явившееся перед ним женское лицо. — Да, это моя мать. Юная и прекрасная. Сейчас ее красота потускнела, но прежде она выглядела именно так. — Он перевел пристальный взгляд на Антипова. — Только колдовство могло открыть тебе ее облик. И только колдовством можно объяснить твое умение ТАК рисовать.

— Ну вот, то «чирей», то «джинн»… Остынь, сынок, сколько можно повторять: я — твой отец! Садись и слушай.

И перед завороженным султаном поплыли картины жизни далекого будущего. Вряд ли Абдул-Надул мог осознать, что такое корреляция силовых полей или симбиоз пространственно-временных сечений. Привычный для Антипова аэробот представлялся ему чем-то вроде летающей арбы, а Институт Исследования Истории — этаким медресе, в тесных стенах которого ученые мужи днями и ночами переписывают старинные манускрипты. Но Антипов был хорошим рассказчиком, а юный султан обладал пылким воображением. С самого детства он ощущал в душе неосознанное томление, неудовлетворение собственной жизнью и тягу к чему-то необъятному. Эти смутные порывы, способные человека слабого довести до помешательства, находили выход в живописи. Стоило наследнику престола взять в руки кисть, как его душа отрешалась от действительности, уносясь в неведомые дали.

— Таких сказок я еще не слыхивал! — прошептал султан, когда Антипов наконец сделал паузу.

— Это не сказки. Помнишь краски, которыми были написаны принесенные мной миниатюры?

— Еще бы! Таких цветов в Истанбуле не знают.

— Они из будущего.

— Может быть, — задумчиво протянул Абдул-Надул. — А может, и нет. Много чудес привозят к нам с берегов заморских.

— Если ты пойдешь со мной, я покажу тебе машину времени.

— Заманишь в ловушку, а потом воспользуешься нашим сходством, чтобы самому стать султаном? — понимающе ухмыльнулся наученный опытом сиятельных предшественников правитель.

— Нет, это уже ни в одни ворота не лезет! Что за молодежь пошла? Ничего не хотят слышать!

— Не возмущайся, «папочка», ты меня и дня не воспитывал. Все путешествовал по каким-то вертикалям. — В глазах юного султана мелькнул лукавый огонек. — Ладно, я согласен. Покажи мне машину времени.