Маг четвёртого ранга (СИ)

Гномиха не смогла удержаться и всё же взглянула на раздетого постояльца. Взгляд её привлекло бледное тело, исполосованное страшными, вздувшимися ранами, и идеально ровными жгутами ожогов, один из которых, как ей показалось мерно горел зелёным светом. Взгляд её скользнул выше, по острой ключице, худой жилистой шее, и остановился на мутноватых серых глазах, что абсолютно спокойно взирали на неё изо полуопущенных век.

— Может всё же позвать вам целителя, господин? У нас здесь есть неплохой цели…

— Не надо, — прервал её странный постоялец. — Я справлюсь сам… только прошу не пугаться не рваться ко мне, если я буду… кричать.

Гномиха кивнула, пряча в полу склонённой голове улыбку. Надо же, вроде уже не мальчишка, а похваляется болью. Какая наивность!

— Не переживайте, таверна пустует, на втором этаже, в ближайшей к вам комнате и вовсе никто сейчас не проживает.

Тодд кивнул.

Хозяйка неспеша вышла, кажется, она до последнего ожидала, что молодой постоялец, который явно родом из авантюристов, всё же окликнет её и попросит позвать целителя Карлоса, но нет. Постоялец молча дождался, пока она выйдет.

Дверь за хозяйкой закрылась. И Тодд остался в комнате один.

В голове у него крутились слова отца:

«Гнойные раны, сынок, самый большой бич обычных людей, ведь нам не доступны лекари, или целители, а смерть от подобной болячки наступает быстро. Потому, приходится действовать самому. Во-первых, если рана набухла, постепенно перестала болеть, хотя ещё не зажила, и при этом чувствуешь ты себя препаршиво, жар тела нестерпимый ощущаешь… значит дела твои плохи и нужно действовать как можно скорее. Прежде всего, необходимо такую рану вскрыть, даже если она затягиваться кожицей начала…»

Тодд взял нож, опалил его зелёным пламенем и стиснув зубы принялся за дело. Ему удалось не издать ни единого крика. Терпеть боль ему приходилось не впервые, потому справился весьма быстро, искромсав свое тело по новой, взрезав каждый набухший шрам, из которого тут же вместе с тёмной кровью, источая довольно неприятный запах, вылилась белёсая жидкость.

«Как только сделаешь это сынок, то нужно раны промыть чем-нибудь ядрёным, очень хороша для этого, так мне наша травница сказала, настойка полыни, или какая другая крепкая сивуха… но настойка полыни действие имеет лучшее, и если есть такая под рукой, то ороси ей распоротую рану, не раздумывая…»

Тодд протянул руку к мутной бутылке. Отбросил в сторону пробку. Закрыл глаза. И вылил на свою испещрённую ранами грудь весь бутыль. Вот тут он крика сдержать уже не смог. Пока его рот бешено орал, прерываясь на невнятные мычания, он пытался успокоить себя, что всё уже позади, нужно лишь немного потерпеть…

Наставления отца заканчивались обмоткой какой-нибудь плотной чистой тряпкой, да только это уже не требовалось. Когда обжигающая боль поутихла, он активировал Рахи, заливая тело целительской сырой силой. Он целенаправленно сгустил её в области груди и боков, где были напрочь переломаны почти все рёбра, и закрутил силу внутри себя, на подобии маленького кипучего потока, что курсировал по внутренностям его измождённого тела, ни на миг не останавливаясь. Он гонял этот лечебный поток неизвестно как долго, пока резерв Руфуса, и его собственный, не опустели.

Открыл глаза. Взглянул на грудь. Там гладкая кожа, с сеткой белёсых полос. Выдохнул тяжко. Взглянул в пыльный потолок с тёмной паутиной в углу. Попробовал встать с кровати. Но тело словно сеном изнутри набито, и на приказы уставшего мозга реагирует вяло, нехотя.

Вставать Тодд передумал, улёгся обратно, прямо на кровавые простыни с вкрапления гноя. И прямо так и уснул.

Поздней ночью его навестила хозяйка-гномиха. Её сопровождали парнишка служка, и гномиха помоложе, чем-то неуловимо похожая на хозяйку. Пока хозяйка несла с собой подсвечник с тремя дрожащими свечами, остальные тащили с собой таз и ведро с водой, от которой шёл едва заметный пар.

Тодд реагировал на всё происходящее вяло, ещё не до конца отошедший от сна. Хозяйка же гномиха осмотрела его тело тщательно, маленькими мясистыми ручками ощупала его рёбра, провела тёплыми пальцами по впалому торсу.

Тодд чуть опомнился лишь в тот момент, когда хозяйка и служка удалились, а молодая гномиха принялась обмывать его грудь горячей от воды, губкой. Это было приятно, и Тодд позволил себе расслабиться. Однако ручки гномихи, вооружённые губкой, скользили всё ниже и ниже, и Тодд с трудом остановил ловкую девушку, когда её грязные ручонки уже развязывали тесёмки его штанов.

Их глаза встретились лишь на миг, девушка тут же отвела тёмно-карие глаза к полу, и пробубнила едва слышно:

— Я не попрошу много, господин… достаточно лишь пары серебряников, и я чуть скрашу вам ночь…

Тодд посмотрел чуть ниже, рассматривая короткий носик с горбинкой, приоткрытые губы, капельки пота, что стекали по её короткой раскрытой шее от контакта с горячей водой. На широкие плечи и крепкие округлые груди, что спокойно просматривались в этом воздушном пеньюаре, в котором заявилась к нему владычица мужских чресел из гномьего племени.

Он улыбнулся и качнул головой.