Маг для бастарда

– Нет, раньше не хотелось, – туманно пояснила она, – а теперь незачем.

В ее печальных глазах на миг мелькнуло и исчезло уже знакомое мне выражение умудренной жизнью старушки, и я решил больше не трогать эту тему. Раз ей нравится быть похожей на парнишку, мне все равно.

– А можно я спрошу? – осторожно осведомилась девчонка, и я утвердительно ей кивнул.

Спрашивать маглоров можно всегда. Но не стоит думать, что на все вопросы будет получен ответ.

– У тебя есть отец и мать?

– Конечно, – на этот вопрос я могу отвечать сколько угодно, – и даже брат есть. Но он старше и давно прошел практику.

– А они не волнуются? – помолчав, спросила девчонка, и я вздохнул.

– Думаю, волнуются. Но я иногда посылаю письма, нам разрешено раз в два месяца писать короткое послание.

О том, что родители имеют право в случае, если у них проснется интуиция или начнут появляться предвидения, запросить отчет у наблюдателей, рассказывать я, разумеется, не собирался. Людям трудно понять, как можно тратить столько усилий для воспитания, обучения и защиты детей, а потом бестрепетно бросить их в свободное плавание по полному рифов и мелей житейскому морю обычных людей.

– А учитесь вы долго?

– Да. Мы ведь рождаемся уже со способностями. А маленький ребенок не понимает, почему нельзя ничего поджигать или привязывать к себе мать, чтобы не уходила. Поэтому первые два года всем помогают воспитатели. А потом в доме поселяется первый учитель. Поэтому мы считаем, что учимся с двух лет. Ну а в пятнадцать или шестнадцать сдаем экзамены, и он уезжает. После этого мы сами выбираем себе магистра, и если он согласится учить, ходим к нему на уроки.

– Ир… прости, Тадор, а тебе не хотелось остаться дома?

– Нет, – помолчав, ответил я на этот вовсе не простой вопрос. – К тому же закон, пакт Хангерса. Но если другие смогли отработать, чем я хуже? Или лучше?

– Нет, ты не хуже… – Девчонка тяжело вздохнула, стараясь сделать этот вздох незаметным, и вдруг задала вопрос, которого я никак от нее не ожидал: – А ты не можешь узнать, где они теперь? Те маглоры, которые жили в крепости.

– Сейчас не могу. Но когда пойду к наблюдателю отчитываться за год, обязательно спрошу. А тебе они зачем?

– Попросить прощения. Я ведь не думала… – Она смолкла, махнула рукой и ринулась к очагу – крутить кабанью тушу.

– У меня салат готов, – завершив надоевшую работу маленьким заклинанием, объявил я. – Принеси хлеб и отрежь мяса, я его магией дожарю. Есть хочется.

Сигналки сработали, когда за окнами почти стемнело и Мэлин начала зевать, а я уже почти поверил, что нас не найдут.

– Сиди на месте, – предупредил я девчонку и направился к двери. Следилка доложила, что незваный гость всего один.

Он не скрывался и не пытался прорваться сквозь щиты, просто сидел на шарге, склонившись на шею животного.

– Кто вы такой? – Я без малейших колебаний совести сдвинул набок шапочку и уставился на незваного гостя, методично проверяя все, что мог проверить.

Самым сильным, подавляющим все остальные эмоции, в нем было чувство усталости. Как будто он был гребцом на баркасе и три дня вырывал свое судно из злобных лап урагана. Еще легкая злость, много досады, забота о комто неизвестном, тревога и совсем немного страха – ровно столько, сколько бывает у любого человека при встрече с незнакомцами в пустынном месте. И никакой враждебности или агрессии.

Вполне нормальные эмоции нормального человека, и я пропустил бы его в дом сразу, если бы он был человеком. Увы, он был кемто иным, это говорила аура, тщательно и умело скрытая защитными и искажающими щитами. Но как ни старался прятавший ее маг, скрыть крошечные, едва заметные синеватые проблески по краям ореола ему было не под силу.

– Я путник, хотел тут переночевать, – ответил он устало и миролюбиво и смолк, ожидая моего решения.

Мне было о чем подумать, пока я продолжал его молча разглядывать и проверять оружие и багаж, и он определенно чувствовал прикосновения моих следилок. Но не сделал ни малейшей попытки увильнуть или воспротивиться такому обращению с собственной персоной и личным имуществом.

Стало быть, или шпион, или парламентер, другого вывода не было. Можно еще предположить, что это профессиональный убийцаодиночка, но тогда нужно записать его в полные идиоты, а он таким не казался даже на первый взгляд. Необходимость кастовать по вечерам ночное зрение в последнее время перестала быть для меня таковою, с каждым днем я видел в темноте все лучше. Поэтому неплохо рассмотрел спокойное выражение худощавого лица и открытый проницательный взгляд. Нет, этот умен – возможно, даже слишком, и с ним лучше не хитрить. Вести беседы на грани откровенности и недомолвок я никогда особенно не умел, хотя ничего не имел против того, чтоб этому подучиться.