Маг Эдвин и император

Весельчак вышел, бросив презрительный взгляд на молчаливую троицу. Меня же больше интересовали не они, а человек сидящий в центре. Его широкая густая борода сделала бы честь любому представителю гномьего народа. Широкополая шляпа бурого цвета была надвинута на нос, практически закрывая глаза. Человек был одет в просторный зеленый камзол и замшевые сапоги с отворотами.

Должен признаться, что я всего трижды видел императора вблизи. Внешне он выглядел не так цветуще, как его пытаются изобразить придворные художники. Среднего роста, бледный, хрупкого телосложения. Фаусмин Третий был подозрительным мужчиной, которому везде мерещились заговоры и не всегда без оснований. За сорок лет он повидал их немало. Император никогда не снимал кольчуги, которую прятал под одеждой, и поговаривают, что даже спал в ней. Кроме того, Фаусмин так сильно боялся отравления, что его пищу пробовали пятеро доверенных слуг.

Император был неплохим человеком, насколько вообще можно оставаться неплохим, когда корона тяжким грузом столько лет давит на твою голову. Вот уже двадцать два года, как он взошел на трон и с тех пор не было ни минуты, чтобы он не опасался за свою жизнь.

Я вгляделся в карие глаза сидевшего передо мной мужчины, потом перевел взгляд на холеные руки, которые он скрестил на коленях. Если бы не слова Мелл, мне и в голову бы не пришло, чтобы передо мной император, но теперь мне было известно, куда смотреть и я узнал его. Фаусмина выдали пальцы. Они у него были длинные, тонкие, очень изящные со следами от многочисленных перстней.

Не спуская заинтересованного взгляда, я вежливо поклонился.

— Доброе утро, Ваше Величество.

— Тьфу ты!.. — сплюнул в сердцах фальшивый торговец. — Я же говорил, что этим маскарадом мы его не обманем. Это же Прозрачный маг Эдвин, а не зеленый выпускник…

Гость с остервенением сорвал с себя бороду, потом шляпу, которую тут же зашвырнул в угол. Расстегнув ворот, он с облегчением перевел дух. Теперь передо мной сидел не странный торговец, а человек, внушающий благоговение придворным и заставляющий их низко кланяться — император Фаусмин Третий.

— Можно считать, что первое испытание — на внимательность, вы прошли успешно. Как же жарко в этой бороде. Ужас просто.

— Хотите пить? — любезно осведомился я.

— О, это было бы очень кстати, — обрадовался император.

— Господин… — робко подал голос охранник.

Фаусмин так сурово взглянул на него, что бедняга съежился, но все же попробовал повторить попытку.

— Но господин, а вдруг отрав…

— Только не в моем доме, — прервал я его. — Что предпочитаете? Отвар, молоко, медовый напиток?

— Холодную воду.

Я собирался позвать Весельчака и попросить его принести графин из кухни, как вдруг этот самый графин возник на пороге. Он летел в полуметре от пола, а за ним на некотором отдалении следовали бокалы.

Глаза императора расширились от удивления. Он сжался в кресло, крепко обхватив подлокотники. Я тоже был немало удивлен, но не показывал этого. По графину скользнул солнечный луч, проявляя волосатые руки. Домовой раньше никогда не прислуживал за столом. Его поступок означал, что он тоже признал в госте главу нашего государства. А может быть, просто хотел быть в гуще событий.

Я убрал книги, освободив место для графина, и он плавно переместился на столик.

— Что читаете? — поинтересовался император, залпом осушая полбокала. — «Доблесть воина»?

— Это не я читаю, а Весельчак, мой помощник. Я обычно читаю наверху в кабинете и, как правило, это что-то занудное: справочники, энциклопедии… — для приличия я тоже налил себе воды, хотя мне пить не хотелось.

Фаусмин заинтересовано осматривал гостиную. Конечно, если бы я знал, что своим приездом нас почтит такой высокий гость, то навел бы порядок. Например, убрал со стены изображение демона в разрезе, в которое я иногда метал дротики. Мелл к нему уже привыкла, но для неподготовленного человека это может быть немного шокирующим. Демоны-то и в обычном виде не самое приятное зрелище, а уж в разрезе и подавно. Из напольных часов показалась говорящая сова Йо, с презрением взглянула на нас и, фыркнув, спряталась обратно.

— А время? — крикнул я ей вдогонку.

— Шесть часов двадцать три минуты, — буркнула сова, сверкнув желтыми глазами.

Не знаю, почему у нее всегда было дурное настроение. Может, потому что она не могла найти себе пару среди местных птиц? Правда, я до сих пор затруднялся точно определить ее пол. Подарившей сову Макинтон на этот счет не дал никакой информации.