Маг Эдвин и император

— Относитесь к этому иначе. Подумайте как хорошо быть свободным человеком. Никто не дышит вам в затылок, не надоедает своими советами.

— Это была моя мечта детских лет, но с возрастом я отказался от нее. А вы, Эдвин, мечтали о чем-нибудь?

— Конечно. О домике на лесной опушке, откуда бы открывался замечательный вид на далекие горы. О достатке, чтобы не пришлось считать каждый золотой. О просторном кабинете, где можно читать книги сидя в удобном кресле, а потом спускаться к ужину и наслаждаться заходящим за горизонт солнцем держа в руке кусок пирога. У меня были очень простые, примитивные мечты и вероятно поэтому они все исполнились.

— А женитьба? Маги так редко женятся, это мешает их работе. Вашей не мешает?

— Нет, — я улыбнулся. — Хотя женитьба и не входила в мои планы, ведь я намеревался состариться и умереть холостяком. В этом случае все мои намерения пошли прахом. Однако я об этом не жалею.

— Как же случилось, что вы изменили свое мнение?

— Сам того не ожидая я влюбился. К счастью, взаимно. Это было необыкновенное время.

— Но ведь любовь не обязывала вас к браку, — пожал плечами император. — Многие смотрят на такие вещи проще.

— Боюсь, что моя жена никогда бы не согласилась на иные отношения. Так даже лучше, я принадлежу только ей, она мне и все счастливы.

— Наверно бестактно задавать подобные вопросы, но предстоящая женитьба меня очень волнует, поэтому я не могу удержаться. Невыносимое давление. Хочется, чтобы все получилось наилучшим образом, но вдруг мне попадется какая-нибудь уродина, от которой я не то, что наследника не захочу, но и стоять рядом не смогу? Мне кажется, что вы должны понять меня, тем более что мы с вами приблизительно одного возраста.

— Я искренне надеюсь, что камень укажет на хорошую девушку, которая будет достойна вашей любви.

— Любовь и императорский венец — несовместимые вещи, — убежденно сказал Фаусмин и погрузился в мрачное раздумье.

Он не сказал больше ни слова вплоть до нашего приезда в придорожный трактир «Солнце в норе» которым, насколько я помнил, владел Руби Пушистый, выходец из зверолюдей. Хозяин трактира не был моим другом, но так как я человек общительный, то не отказывался от непринужденной беседы.

Зверолюди не были исконными обитателями нашего мира. Они следствие досадной ошибки произошедшей восемьсот лет назад во время эксперимента в магическом исследовательском центре. В тот роковой день лисы, пантеры, кролики, бобры и мыши с развитым интеллектом и размером с человека вышли из своих клеток и стали настаивать на том, чтобы их признали полноправными гражданами.

Дело получило широкую огласку, поэтому права зверолюдям после долгих разбирательств пришлось все-таки дать. Совет магов тогда пытался спасти остатки престижа и срочно придумал обычное оправдание, сославшись на козни темных сил. Всегда, когда у нас что-то не получалось или получалось, но не то — мы обвиняли в этом темные силы. Уверен, они не повинны и в сотой части того, что им приписывают. После печально известного эксперимента магам официально запретили проводить опыты над животными.

У зверолюдей оказалась отличная деловая хватка, они без особых проблем нашли себе занятие по вкусу и растворились в мире людей. Бок о бок с нами и так живет достаточно много странных существ, поэтому гигантским говорящим бором или мышью уже никого не удивишь. Руби Пушистый происходил из рода лисиц и его красивый рыжий хвост был несбыточной мечтой многих нетрезвых посетительниц трактира. В виде воротника для шубы, разумеется.

У Руби была полезная для трактирщика черта — он никогда не задавал вопросов и ничему не удивлялся. Вот и сегодня, даже узнав меня — в наших краях почти нет волшебников, а человека в мантии и с оберегами на груди было трудно принять за кого-то другого, он понял, что я не желаю с ним ни о чем разговаривать и обращался со мной как с совершенно незнакомым человеком. Оно и к лучшему, иначе Фаусмин принялся бы снова терзаться по поводу нового свидетеля.

Еще раньше мы решили, что в целях безопасности будем спать в одной комнате. Вернее так решил Фаусмин, а я был поставлен в известность. Откровенно говоря мне было все равно где спать, в нынешнем состоянии я уснул бы даже в пещере Подземелья. Все что мне требовалось — это горизонтальная поверхность.

Мы поднялись наверх, где я тщательно заколдовал дверь и единственное окно комнаты. Как только с этим было покончено, образ подушки и одеяла вытеснил из моего мозга все остальное. Предоставив Фаусмина самому себе, я рухнул на постель и провалился в блаженную темноту.

Передо мной, в пузатом глиняном горшочке, стояло кушанье именуемое «Тушеная зайчатина с приправами». Я осторожно наклонился над ним и вдохнул ароматный дымок, вьющийся над блюдом. Пахло превосходно. Когда постояльцев в трактире было немного Руби сам готовил им завтрак, а в зайчатине он знал толк как никто другой. Видимо сказывались корни предков.