Маг Эдвин и император

— Голов полетело немало, но что толку? Даже пыточных дел мастер не может вытянуть из человека сведенья, если тому нечего рассказать, — Фаусмин пожал плечами. — Когда я приехал в столицу, то пропал бы там, если бы не священник. В городе заблудится проще, чем в лесу. Он привел меня на главную площадь и мы расстались. Труднее всего было попасть во дворец. Поразительно, до чего же одежда меняет человека! За прошедшие в лесу дни я успел превратиться в грязного оборванца, вечно голодного и вздрагивающего от каждого шороха. Но я все-таки пробрался во дворец — с черного хода, забравшись в бочку с квашеной капустой. Из кухни я попал во внутренние покои, а потом наткнулся на слуг, знавших меня лично и которых не мог обмануть мой наряд и жуткий запах капусты. Я ее, кстати, с тех самых пор на дух не выношу. Вот и все, мои злоключения подошли к концу.

— Теперь понятно, почему вы не любите ночной лес.

— Да, — император поежился. — Он иногда снится мне: черные стволы деревьев, длинные скользящие по земле тени, горящие глаза хищников, следящие за тобой. Не очень приятные сны.

— Скорее уж кошмары. Ваше Величество, почему вы рассказали об этом?

— Бывает, — он внимательно посмотрел на меня, — что хочется поговорить. Пламя костра этому способствует. К тому же в вас, Эдвин, есть что-то располагающее…

— Несмотря на мой скверный нрав?

— При чем тут нрав? — отмахнулся Фаусмин. — Мне нужно, чтобы меня кто-нибудь выслушал. Понимаете, чем выше человек поднимается над остальными, тем ему тяжелее найти собеседника. У меня нет друзей, только подданные. Беседа предполагает разговор равного с равным, а где мне найти второго императора? Зато вас по праву можно считать императором среди волшебников, вы лучший из лучших — это в какой-то степени стирает различия между нами. Но только во время подобных стоянок, разумеется.

— Только не говорите другим магам, что я самый лучший, а то они меня загрызут насмерть и я потеряю тех немногих друзей, что имею, — деланно ужаснулся я.

— Не буду, иначе вы зазнаетесь.

— Куда уж больше… — я помешал палочкой угли. — Полагаю, я никому не должен рассказывать о вашем похищении?

— Естественно. Но согласитесь, для семилетнего мальчика это было непростое испытание. — Фаусмин перевернулся на спину, положив руки за голову.

— Безусловно, — кивнул я. — Мне хочется видеть в этом волю провидения, добрый знак.

— Если честно, то мне тоже, — рассмеялся император. — Иногда ловлю себя на мысли, что меня по жизни ведет божественная рука, особенно если учесть, сколько покушений так и не увенчалось успехом. Только не стоит этим увлекаться, верить в собственную неуязвимость опасно. А теперь расскажите что-нибудь о себе.

— Моя жизнь скучна и неинтересна, — проворчал я, потому что мне хотелось спать и не тянуло на откровенность. — Настоящая рутина.

— Видимо, мы подразумеваем под этим словом совершенно разные вещи, — с невинным видом заметил Фаусмин. — Я, как и все нормальные люди, считаю, что это нечто однообразное, повторяющееся изо дня в день. А вы считаете рутиной подчинение демонов, убийства чудовищ, общение с Невидимыми Помощниками, командование умертвиями… Ах да, и еще использование могущественных артефактов, ходьбу по Часовой Тропе мистиков и прочее. Действительно, невероятно скучно.

— Но ведь все это бывает не каждый день…

— А у меня вообще никогда не бывает. Чувствуете разницу?

Императору не терпится услышать сказку на ночь? Отлично, он ее услышит. Но ведь никто не застрахован от того, что сказка будет страшной? И я, с неизвестно откуда взявшимся ехидством, совершенно мне не присущим в обычных обстоятельствах, в леденящих душу подробностях рассказал Фаусмину о том, как в грозовую ночь выходил на дорогу встречать вестников рока.

По ходу повествования краски немного сгустились. Например, я придумал, что мне довелось увидеть призраки братьев, которые пронеслись мимо, восседая на лошадиных скелетах. Кроме того, добавил в рассказ невинно убиенных братьями людей, длинной вереницей бледных теней следующих за всадниками и посылающим им вслед проклятья. И еще кое-что — по мелочам. История получилось жутковатой. Фаусмин крепко обхватил рукоять меча и придвинулся поближе к огню, с риском подпалить себе пятки.

— Это правда? Все было именно так, как вы говорите?

Я многозначительно кивнул, напомнив себе лишний раз, что больших лжецов, чем волшебники свет еще не видывал.

— Но ведь вестники рока являются только в грозу? — робко спросил он.

— Как правило. Хотя, быть может их устроит и сильная облачность, кто знает?

Дело было сделано. Больше император не просил меня ничего рассказывать. От костра шло приятное тепло и я, накрывшись плащом, устроился довольно удобно. В отличие от некоторых важных особ, я не слишком впечатлителен. Во всяком случае не настолько, чтобы поверить в собственную ложь.