Маг-целитель

Крысолов сразу устыдился. Он быстро оглянулся, зорко пригляделся, увидел меня и прокричал:

— Вон он!

Фриссон тоже увидел меня, протянул руку, указывая на меня пальцем, и произнес:

Притворяться перестань
И таким, как прежде, стань.

В тот же миг вся комната изумительно переменилась. Мебель моментально уменьшилась в размерах и превратилась в самые обычные столы и стулья. Мяукающее чудовище обратилось в милое домашнее животное. Правду сказать, на все это я почти не обращал внимания. Увеличение размеров моего тела стоило мне жуткой боли. Но вот все позади, и я снова человек. Я вздохнул, подвигал руками, поприседал. Почему-то особенно меня удивило то, что я одет. Но если задуматься, и Фриссон, и Крысолов тоже были не голенькие. Может быть, заклинание превратило нашу одежду в шерсть?

Я озирался. Разбитый стеклянный предмет на столе оказался средневековым прибором для получения дистиллированной воды, уйма банок с порошками и бутылочек с жидкостями на полках... я сразу решил, что мне не очень хочется дознаваться, что в этих бутылках, Огонь, разведенный под котлом... идущий от него запах... длинный стол у противоположной стены... а на нем... Анжелика!

Анжелика!

Она была привязана к столу. На теле ее остались отметины от пыток. Платье было порвано, на животе запеклась кровь. А рядом лежали приготовленные орудия пыток: тиски для размозжения пальцев, железный сапожок, да и не к столу она была привязана, к дыбе!

В изголовье стояла маленькая прозрачная бутылочка, внутри которой клубился мятно-зеленый туман. У меня засосало под ложечкой — может быть, в бутылке душа девушки, тот самый призрак, в который я так страстно влюблен?

— Нужно забрать ее отсюда! — крикнул я и в одно мгновение оказался рядом с возлюбленной. Я принялся развязывать узлы на веревках, которыми она была привязана к дыбе, но не сумел. В отчаянии я выхватил складной нож и попытался перерезать кожаные веревки.

— Как же мы вернем ее душу обратно в тело, Фриссон?

Поэт вынул пачку новоиспеченных стихов и, нахмурив брови, перелистал их. Выбрав один, он прочел:

Разъединенные частицы!
Давно настала вам пора
Промеж собой соединиться,
Как пролетариям всех стран!
С душою тело вновь сольется,
И сердце радостно забьется!

Ничего не произошло.

— Неплохая попытка, но толку никакого. — Я старательно перепиливал ножом кожаный ремень. — Что там у тебя еще в загашнике?

Фриссон перебрал куски пергамента и выбрал еще один:

Душа, вернись, ты долго так скиталась!
А тело без тебя совсем уж истомилось!
И вот теперь вы снова повстречались!
О, только бы опять не разлучились!
Молю, чтобы летучая душа,
Как при рожденье, в тело вновь вошла!

Дочитав, он оторвал взгляд от пергамента. Ничего не произошло. Тело неподвижно лежало на столе, мятный туман клубился в бутылке.

— Пробку вытащи, — предложил Крысолов.

— Ну конечно! — Я стукнул себя кулаком по лбу и схватил бутылку.

И не смог оторвать ее от стола.

— Заклинание! — понимающе воскликнул я. Но тратить время на то, чтобы разбить бутылку, я не собирался. Какая разница, где она будет стоять, — лишь бы у призрака появилась возможность выйти наружу. Я попробовал выкрутить пробку.

Она не поворачивалась.

Я воткнул в пробку острие ножа и нажал. Ничего. Даже крошки отколупнуть не удалось.

— Она заколдована, — заключил Фриссон. — Что тогда толку отвязывать девушку?

— Никакого, естественно. От ножа даже царапинок на этой коже не остается. Ты хочешь сказать, что...

Но тут распахнулись двери, и в комнату ворвались стражники, вооруженные пиками. А за ними шла Сюэтэ. Она захлопнула двери и каркнула:

— Попались! Попались в мою ловушку, как крысы! Убейте их, убейте скорее, и чтобы духу их не осталось!

Я схватил железный сапог и запустил им в ближайшего стражника. Он упал. Крысолов очнулся, взял с лабораторного стола осколок посуды и швырнул в стражников. Я выставил нож и занял боевую позицию. Под ложечкой у меня противно сосало, я понимал, что шансов остаться в живых у меня маловато, но Фриссон уже перелистнул свою антологию, выбрал обрывок пергамента и пропел:

Бились мы днями и ночами,
И к победе шли и день, и ночь...
Где же вы теперь, друзья-однополчане?
Вам слабо товарищам помочь?
Разве вам не жалко нас ничуть?
Приходите, братцы, подмогнуть!