Магадан — с купюрами и без

У нас в Магадане тоже гибнут на дорогах, и, можно сказать, однажды я чуть не стал очевидцем, столь ярко рассказал мне мой приятель из журналистской братии, как погиб один наш земляк. Областной депутат из поселка Палатка хотел сложить с себя полномочия. Но потом передумал, и вопрос из повестки дня исключили. Но не из-за этого же навернулся? Коллеги-избранники не удержались от комментариев. Не надо было так резко менять свое решение, искушать судьбу, а то твои ангелы-хранители не успеют сориентироваться, — резюмировал другой избранник, доктор: насмотрелся он всякого вблизи, людей спасаючи. Далеко не все поддается обычной логике и переводится на слова русской речи. Да и тайна врачебная есть, ее обычному смертному лучше не знать.

А как все было? Сел тот бедолага-депутат с недосложенными полномочиями в служебную машину пассажиром. Водитель гнал со скоростью 120 километров в час. В среднем. А то и больше. А что — дорога нормальная, единственный отрезок Колымской трассы, где «Волга» имеет возможность показать свои подвески во всей красе. Только вот незадача — впереди мелькнула яма. Чтобы миновать ее, водитель, не сбавляя скорости, заложил вираж, вильнул на полосу встречного движения.

А там КамАЗ надвигается — хоть и сарай на колесах, а скоростью создатель не обидел. Водитель-трассовик этих начальничков насквозь видел, знал их и по бортовым номерам, и в лицо, матерясь и плюясь, ушел от столкновения на чужую полосу, такая сложилась традиция. В этот миг, объехав яму, персоналка вернулась на свою полосу, КамАЗ накатил, ударил лоб в лоб, будто пушка выстрелила и, скрежеща тормозами, проволок смятую жестянку еще метров сорок. Вмял двигатель «Волги» внутрь салона аж до сиденья. Водитель членовоза мгновенно отдал Богу душу, и она полетела над колымской трудной дорогой, зайдясь в крике, похожем на песню чайки, только никто этого не услышал. Изувеченный депутат был доставлен в больницу. Переломы ног, рук, внутренние ушибы и разрывы органов — явно не жилец. На рентгенограмме грудной клетки врачей ужаснуло огромное черное пятно: ушиб сердца. Жизнь уходила из него, как воздух из пробитого колеса.

Еще была на заднем сиденье женщина, тоже вся побитая и поломанная, как чахохбили. Очнулась и говорит: «Шампанского мне!» Думали, бредит, бедняжка. Нет, однако, — багажник «Волги» оказался забит ящиками полусладкого игристого вина. Что собирались они праздновать с депутатом, осталось загадкой. У него был второй брак и нелады с детьми от первого.

У Евдокимова, конечно, тоже что-то было по женской линии жизни. А тут солидная газета, правда, под рубрикой «Слухи» сообщает, что артиста в начале декабря якобы видели в некоторых супермаркетах Барнаула живым и здоровым, но похудевшим. Якобы у него был роман на стороне, с молодой красавицей, теперь та пытается перевести на их общего младенца одну из трех московских квартир Михаила.

Молчу, молчу. Тут, как говорится, надо вовремя поставить точку. Ну, бестактный я человек, сам себе не рад, мелочно придирчивый плебей. Вон другой артист, с кукарекающим баском, сел за руль ближе к полуночи, рухнул с моста. Буквально на виду у всей страны. Над ним все женщины Советского Союза, пусть у меня язык отсохнет, если назову мою страну бывшей, так и охнули. Готовы кровь-любовь ему до капли отлить. Досада и зависть берет. Главное дело, тоже все из-за бабы, только старой и мертвой. Ну, отдала теща душу Богу, так ведь не воскресишь. Мог бы до утра подождать, а уж тогда за руль садиться, мчаться к ней сломя Толову. Не мальчик же. У некоторых, вон, куриная слепота, по себе знаю, похуже птичьего гриппа, вечерами, как слепой музыкант без скрипки, какой тебе, дрын, автомобиль? И вообще по ночам, извините, у нас спать полагается. Если ты знаменит на всю страну и все тебя любят, это не означает, что должен нарушаться закон Архимеда! Теперь-то оклемался горе-водило, а сколько было звона и патетики, того и гляди, разрешат ношение оружия и выпивать за рулем.

Когда я был маленьким, женщины тоже артистов любили. Еще как! Одна мамина подруга, красавица с чарующим запахом «Красной Москвы» все мечтала выйти замуж за Раджа Капура, а потом перенесла свою любовь на индийский чай и выпивала по два самовара. Утешилась лишь тем, что Сталин не поощрял браки советских людей с иностранцами. Мужиков тогда еще меньше было, чем теперь. На войне головушки сложили.

У нас в городке все женщины имели такую форму бедер, которая, как я теперь понимаю, называется у современных специалистов «галифе». И «апельсиновая корка» тоже была. Сколько раз я, пока вырос, поскальзывался на этой корке! А ведь пока не переехал в большой город, ни разу не видел апельсин.

А тогда-то был маленький, и меня, за неимением родственников-мужчин, брали в женскую баню, а пляжа у нас не было, и никто не загорал в купальниках.