Магадемия номер три (СИ)

Когда костёр отпылал, а три сумасбродных дурака, не успевшие спасти любимую, принялись рыдать над её «трупом», представление Гмерреде совсем разонравилось.

Её опять накрыли пологом невидимости и что-то не спешили отвязывать. Холодный огонь совсем заморозил несчастную девушку, и потребность убраться в местечко потеплее и выпить чего-нибудь согревающего стала настоятельной. Похоронная процессия и потянувшиеся следом зрители ушла в противоположный конец двора. Сейчас там, насколько помнила Гмерреда, безутешные маги клянут свою разобщённость, клянутся больше никогда не воевать между собой и решают учить своих учеников вместе, чтобы те стали друзьями. Легенда и впрямь была красивой и поучительной.

Гмерреда, быть может, даже всплакнула бы над судьбой несчастной жертвы. Вот только себя она чувствовала чуть более несчастной. Это было немыслимо, но кажется, о ней просто… забыли. Никто в маске или без оной так и не пришёл отвязать невольную актрису. А она даже на помощь позвать не могла. Нижний двор пустел, холодная тьма побеждала гаснущие один за другим светильники. Гмерреда шмыгнула засопливившимся носом и, чтобы немножечко согреться, принялась строить планы мести. Костёр она, быть может, ещё и простила бы, но это…

Гмерреда не отчаивалась. Отчаиваются дамочки в слезливых романах.

Гмерреда не ждала помощи. После того, как двор опустел, стало понятно, что рыцарь на белом единороге ускакал спасать другую девицу. Или не спасать. Может он где-нибудь напивается с дешёвыми шлюхами или танцует в высоком замке с придворными красавицами. Гипотетический рыцарь, шляющийся где попало, Гмерреду почему-то очень разозлил. Она представляла всевозможные кары, которым его подвергнет, как только выберется из этого глупейшего положения. К тому же воображаемый рыцарь почему-то здорово смахивал на Варрика фон Баррика и это бесило девушку больше всего.

— Как кавы или какую бумажку, так он меня везде найдёт… — бормотала Гмерреда, методично расшатывая крепление кандалов. Столб был новеньким и надёжно держал далеко не бутафорские цепи, но упорство и терпение тоже чего-то стоят.

Гмерреда даже не злилась. То есть злилась, конечно, но эдак отстранённо. В кои веки ей удалось применить на практике знания, полученные на уроках эстетики.

«Настоящая женщина должна контролировать собственные эмоции», — говаривала в своё время мистрис Ада, оглядывая два десятка юных девушек. — «Истерика никого не украшает, к тому же чаще всего она бесполезна. Хладнокровие и хорошая память — вот что отличает настоящую женщину от базарной бабы».

Так что Гмерреда не злилась. Она просто… запоминала.

Первая капля дождя упала неожиданно. Вторая — испугала. Третья чуть не разрушила выстроенный Гмерредой барьер хладнокровной отстранённости. Расшатать крепление ей удалось лишь на волосок и такими темпами возиться придётся до утра. Гмерреда легко простужалась и прекрасно понимала, что шутки кончились. Совсем. Потому что до утра можно и не дожить.

Гмерреда рванула цепь изо всех сил. Раз, ещё один.

В первую секунду она даже не поняла, что знакомый голос, раздавшийся откуда-то из-за спины — вовсе не фантом, порождённый паникой. Гмерреда, насколько могла, повернулась и поняла, каков должен быть настоящий рыцарь в сияющих доспехах.

Первым делом спаситель вытащил кляп. Гмерреда подвигала ноющей челюстью и восторженно выдохнула куда-то в макушку герою, сосредоточенно выманивающему из столба заклёпки:

— Петрович! Я вас обожаю!

* * *

Гмерреда ещё раз чихнула, поплотнее закуталась в одеяло и отпила восхитительно горячего глинтвейна. Она уже настолько пришла в себя, чтобы начать с любопытством оглядываться. Сколько в Магадемии работала и даже не догадывалась, что у домовых и кикимор есть что-то вроде собственного клуба в подвальчике. Уютненького, надо заметить. А ведь если бы чуть-чуть подумала — непременно вычислила бы.

Мистрис Жабс подсунула девушке очередную креманку. На столе возле Гмерреды уже стояли мёд, несколько видов варенья, булочки, пирожные…

Гмерреда и не подозревала что кикиморы ТАКИЕ сластёны.

От тепла, не того тепла, что шло от печки, а душевного, Гмерреда совсем разнюнилась. Кикиморы и домовые отнеслись к ней, как к маленькой потерянной девочке. Давным-давно живущая самостоятельно, девушка и забыла, каково это, когда о тебе так заботятся. Сразу вспомнился дом, и мамины пироги, и вкусный запах папиной трубки. Конечно, она уже взрослая, но ведь каждому нужно иногда, чтобы его пожалели.

Даже кровожадные планы отошли на задний план. Нет, она непременно отомстит, но… позже. А сейчас Гмерреда могла только жалобно и недоумённо спрашивать:

— Как? Ну как они могли обо мне забыть? Неужели никто не заметил, что меня на окончании праздника нету? И что я на ужин не пришла?

Петрович потянул из блюдца душистый отвар и задумчиво сказал:

— Знаешь, девонька, а ведь могли и не забыть.

— Специально?! — опешила Гмерреда. Такая мысль ей в голову не приходила. — Это ж как надо меня ненавидеть, чтобы специально там оставить?

— Не знаю, не знаю. Тут ведь вот какая закавыка получается. На ужине-то ты была.

— Как это?!