Магацитлы

Мыш разбудил Тараса в семь часов утра звоном колокольчика. Терафима – личного инка – Тарас назвал Мышом не зря – тот был тих, незаметен, чрезвычайно дотошен, расчетлив, хитер, проворен, – и относился к нему как к живому существу. В ответ Мыш – сгусток энергии и информации, способный принимать любую форму и внедряться в любой предмет, – любил хозяина и отвечал ему привязанностью, как верный пес.

– Я спать хочу, – недовольно буркнул Тарас, не открывая глаз.

Мыш ткнулся в шею молодого человека, имитируя влажный нос собаки.

– Отстань! – отмахнулся Тарас, пряча голову под подушку. Потом вспомнил, что его в половине восьмого по среднесолнечному времени ждет дед, и разлепил глаза.

Мыш скатился с кровати бестелесным воздушным шариком, превратился в зубную щетку и юркнул в открывшуюся дверь. Иногда он позволял себе напоминать хозяину, что надо заняться утренним туалетом.

Тарас вздохнул и усилием воли согнал себя с кровати.

Мамы уже не было дома, она уходила на работу рано – в пять утра, или в три по среднесолнечному времени, так как дежурила в составе патруля «Скорой помощи» в зоне Меркурия. День там начинался раньше. Отец же Тараса Ивор Жданов уже больше года отсутствовал не только на Земле, но и в Солнечной системе и вообще в Галактике. В составе федеральной экспедиции он исследовал очередной Артефакт – искусственное сооружение в форме гигантской трубы, расположенной в десяти миллиардах световых лет от Солнца. Труба диаметром с земную Луну пронизывала космос на протяжении трехсот парсек, а дальше оба конца ее постепенно утрачивали плотность и исчезали, таяли в вакууме. Кто ее построил и зачем, было непонятно до сих пор. Слухи ходили самые разные, и среди них – гипотеза друга Ждановых Игната Ромашина о… земном происхождении Артефакта! Игнат считал, что это четырехмерная копия хроноускорителя – надвременного топологического тоннеля с квантованным выходом, – созданного на Земле и окрещенного впоследствии Стволом. Ствол соединил множество временных инвариантов Вселенной, которые люди называли Ветвями Древа Времен.

Правда, у деда Тараса было другое мнение. Он утверждал, что Артефакт является «отмершей и выпавшей в реальность земной метавселенной веточкой трансгресса» – системы хронопространственных перемещений, созданной кем-то из Игроков уровня Универсума. Возможно, даже кем-то из Предтеч, разработавших правила Игры.

Тараса здорово увлекла эта проблема, но он был всего лишь студентом третьего курса РИВКа и об участии в экспедиции к Артефакту мог только мечтать. Зато он был независим в выборе занятий по душе в свободное от лекций время – во время каникул, и он выбрал поиск инварианта Дендроконтинуума – Ветви Древа, в которой реализовались бы условия любимого Тарасом произведения древнего писателя – Алексея Толстого.

Проглотив на завтрак блинчики с творогом и файновые пайтти, лопающиеся шариками во рту и повышающие тонус, Тарас выпил стакан горячего морса и вызвал линию конверса.

Семья Ждановых жила в отдельном коттедже на берегу реки Сны, впадающей в Уральское озеро, в прелестнейшем уголке природы, в котором поддерживались первозданная чистота и тишина. Большие жилые комплексы типа Екатеринга и Челяба располагались в полусотне километров от этой зоны, хотя их ветвящиеся башни и были видны на горизонте. Однако обитателям коттеджей не надо было добираться до больших городов с транспортными узлами, каждый из них имел возможность мгновенно войти в систему метро, связывающую не только поселения людей на Земле и на планетах Солнечной системы, но и на планетах других звезд в контролируемой землянами зоне Галактики. Контур входа-выхода в метро назывался конверсом и умещался в браслете.

Через несколько секунд Тарас вошел в терминал ближайшей станции метро, нашел свободную кабину и назвал код пункта назначения. Еще через несколько секунд он появился в терминале метро Управления аварийно-спасательной службы. «Оседлал» пронзающий лифт и соскочил с него у двери рабочего модуля деда, расположенного на сто втором этаже колоссального здания УАСС.

Павел Жданов был не один.

Рядом с его оперативно-информационным коконом стоял смутно знакомый Тарасу седовласый мужчина с пергаментно-смуглым лицом, тонкий и хрупкий на вид, с черными умными глазами. Он оглянулся на вошедшего, кивнул на его приветствие и снова повернулся к виому, раскрытому перед кокон-креслом Жданова-старшего. В глубине пространственного объема медленно вращалась некая шипастая конструкция, напоминающая гигантский ажурный цилиндр с отростками.

– Конечно, это свертка, – сказал гость Павла. – По семи топологическим складкам. В развернутом виде он будет похож на губку Серпинского.

– Если он развернется – никто не сможет оценить его форму, – пробурчал Павел, выключая проектор. – Некому будет смотреть.

– Надеюсь, ваша служба его найдет в скором времени. Я к директору, потом к математикам. Через два часа в малом зале Совет, готовь материал.

Седой еще раз посмотрел на Тараса, кивнул и вышел.

– Кто это? – спросил молодой человек.

– Любен Златков.

– Тот самый?!