Магазин на диване

«Не паникуй, не паникуй», – внушал себе Макс после разговора с Лори. «Не паникуй, не паникуй», – твердил он, переходя из одной пустой комнаты в другую. Он не имел понятия, что с собой делать; жалел, что у него нет собаки, с которой можно было бы погулять, или бойфренда, который утешил бы его и убедил, что все наладится. Он не мог позвонить никому из друзей, потому что, в отличие от него, они были на работе. Можно было пойти в кино, но там одни пенсионеры и такие же безработные неудачники, как и он. Он только впадет в еще большую депрессию, чем сейчас.

Больше всего Макса пугало то, что в глубине души он был почти уверен: ни «Дискавери», ни «Лайфтайм», ни какая-либо другая сеть его не примет. Печальный факт заключался в том, что он чувствовал себя комфортно лишь перед камерой, и похоже, в ближайшее время на камеру его никто снимать не будет. «Мне светит только радио», – пробормотал он, упершись руками в бока, а головой – в стену гостиной.

«Перемены» – так назывался моднейший бар-ресторан в Филадельфии. Расположенный на пересечении Двадцать шестой улицы и Поплар, он привлекал роскошную и стильную клиентуру. Бебе договорилась встретиться с Элиотом в баре в восемь вечера. Она никогда раньше его не видела, но он подробно описал свою внешность: шесть футов один дюйм, [5]сто восемьдесят пять фунтов, волосы черные с проседью («Вся голова как соль с перцем», – шутил он). Ей предстояло искать у стойки «нервного парня в серых штанах и красном свитере, перед которым стоит пять-шесть пустых бокалов из-под мартини». По телефону, по крайней мере, он был очарователен.

Бебе примерила три наряда и наконец остановилась на новых черных брюках, черном шелковом топе и коралловом кашемировом жакете, коленном две недели назад, который она так ни разу и не надела. На шею она повесила восемнадцатидюймовую цепочку из белого золота в четырнадцать карат [6]с кулоном в виде искусственного бриллиантового шарика. Сережки она выбрала простые – полуколечки из белого золота в четырнадцать карат. На руку надела красивый браслет с искусственными бриллиантами из желтого золота четырнадцати карат, но из-за камней было почти незаметно, что оно желтое. К тому же вполне нормально сочетать украшения из белого и желтого золота. На безымянный палец правой руки Бебе надела кольцо с двухкаратным квадратным искусственным сапфиром в окружении двух треугольных камней, но потом сняла, испугавшись, что Элиот подумает, будто это старое обручальное кольцо, которое она не вернула. Бебе решила вообще не надевать колец.

Первое, что бросилось Бебе в глаза, как только она зашла в бар «Перемены», – это красивый букет сирени на стойке бара. Ваза была наполнена прозрачными мраморными шариками и водой. Затем она заметила мужчину в красном свитере. Он сидел у стойки и разговаривал с барменом, но бармен вдруг посмотрел на нее и замолк на полуслове. Мужчина в красном свитере проследил за взглядом бармена, который привел его прямиком к Бебе.

Он тут же встал, и Бебе подошла к нему и протянула руку. Он взял ее руку в свою и вежливо проводил ее к барному табурету предварительно его отодвинув.

– Вы, должно быть, Бебе, – произнес он. – Я Элиот, как вы, наверное, уже поняли. Если только вы не на удивление хорошо одетая и дружелюбная сотрудница стоянки, которая пришла сообщить, что я забыл заплатить по счетчику.

Бебе рассмеялась и села на высокий табурет рядом с Элиотом, расслабившись и признавшись, что немного волнуется.

Элиот предложил немедленно исправить ситуацию и спросил у Бебе, что она будет пить.

– О, бокал белого вина. – Бармен кивнул и направился к другому концу стойки.

– Вы мне солгали, – заявил Элиот с совершенно серьезным лицом.

– Почему? Я же сказала, что, наверное, буду в черном.

– И еще вы сказали, что некрасивы – цитирую ваши собственные слова: «чуть выше среднего». Это, Бебе, наглая ложь.

– Ну все, с меня хватит, я вас люблю.

Они оба рассмеялись.

Бармен поставил перед Бебе бокал вина, замялся и произнес:

– Извините, что вмешиваюсь, но я хотел спросить: вы не Бебе Фридман из «Магазина на диване»?

Бебе улыбнулась и кивнула.

– Знаете, моя девушка стала смотреть вашу программу и подсела, так здорово вы шутите.

– Спасибо большое! – Бебе кивнула на Элиота. – И сколько он вам заплатил?

Бармен рассмеялся и отошел.

– Я чувствую себя ужасно, ведь я даже не знаю, чем вы занимаетесь, – признался Элиот.

Бебе была этому даже рада. По крайней мере, она знала, что нравилась ему не потому, что была полузнаменитостью. Ей казалось, что Элиот похож на Джорджа Клуни, хотя, возможно, это была просто игра света.

– Расскажите о ваших химчистках. У меня есть право знать, ведь на мне вся эта индустрия и держится.

– На вас? – удивился Элиот. – Вы – сама элегантность.

– Вы еще не видели, как я держу вилку.

Он игриво и недоверчиво посмотрел на нее и заговорил притворно-высокомерным тоном:

– Химчистки – это главная страсть в моей жизни. – Он глотнул мартини из стоящего перед ним бокала и добавил: – Это я вас дразню. Бизнес достался мне от отца.