Магазин шаговой недоступности

Работа в магазине быстро будила мою память. Как-то ранним утром пришла женщина с маленькой дочерью, и даже воздух внезапно изменился. Они смотрели на товары, как на картины в галерее, и вместе выбирали. Девочка радостно отвечала маме, какие печенья ей понравились, и все это навеяло мне одно далекое воспоминание. Когда они положили на кассу печенье, на которое указала дочь, я уже не мог поднять головы. Мне казалось, если я встречусь с ними взглядом, не удержусь на ногах.

Они рассчитались и вышли из магазина. Только тогда я с трудом поднял глаза и посмотрел им в спины. Они напомнили мне, что у меня была жена и дочь. Крик сам вырвался из груди. Я позвал дочь по имени. Они обернулись. Когда увидел их лица, решил, что больше ворошить прошлое не стану.

Я снова начал много думать. Ночью в магазине как раз было тихо, а днем я приходил домой, задергивал шторы и в полной темноте лежал на койке, как в гробу. После еды тянуло выпить, но я заменил алкоголь на чай из кукурузных рылец. Почему именно он? Когда искал подходящий напиток, этот чай продавался по акции 1+1. Может, он стал для меня плацебо, зато хорошо утоляет жажду и отвлекает от тяги к алкоголю.

* * *

С первой зарплаты у меня осталось восемьсот тысяч вон, потому что еще миллион хозяйка мне выдала авансом. Это было куда больше, чем я заработал за последние несколько лет, пока попрошайничал и подбирал с пола. Правда, я не знал, на что их тратить, поэтому просто убрал деньги во внутренний карман куртки. Хозяйка уговаривала поскорее восстановить документы, завести сберегательный счет и банковскую карту, я же не торопился. Решил отложить. Когда на нее в магазине напали хулиганы, нам пришлось пойти в полицию, и там я узнал свое настоящее имя и номер удостоверения. Но, выйдя из участка, сразу же забыл их.

Когда сделал себе удостоверение личности, понял, что жизнь продолжается. И если жить по правилам, то мне снова придется страдать. Я боялся возвращаться в прошлое, которое обрывками всплывало в голове: вдруг все эти мысли пробудят ужасную травму, сломавшую предохранитель моей памяти?

Для начала я дал себе время до конца зимы. Наверное, память о том морозном утре, когда умер старик, все еще пугала меня. Память о его неподвижной, закоченевшей спине. Может, поэтому мне хотелось найти место потеплее – например, магазин. Я решил провести эту зиму в круглосуточном и набраться сил. А с приходом весны человек, которого сейчас все зовут Токко, исчезнет, растворится в неизвестности, покинет этот мир. Я собирался оставить вокзал и спрыгнуть с моста в большую реку, которая разделяет Сеул. Но сначала набраться в магазине сил, чтобы сделать это.

Только вот образ жены никак не выходил из головы. Даже тогда, в полицейском участке, мне напомнили о жене и дочери. Я сразу предпочел забыть об этом, но со временем картинки из прошлого становились все ярче. Я уже хорошо представлял ее: черты лица, жесты. Она была невысокая, с короткой стрижкой и очень тихая и спокойная. А еще настолько тактичная и вдумчивая, что всегда с улыбкой принимала, если я раздражался или хвастался. Помню, как однажды она по-настоящему разозлилась. И помню, из-за чего. Смотрела на меня с презрением, с гневом, но все так же молчала, отчего я раздражался еще сильнее. Тогда она оставила меня. Собрала вещи и уехала.

Я задремал. Меня разбудил звон колокольчика на двери. Зашли покупатели – явно забежали перед работой. Пока они выбирали товары, я пил чай из кукурузных рылец, чтобы осколки воспоминаний, которые я утопил в пьянстве, больше не впивались в мое сознание.

* * *

В конце года Сихён, девушка, которая работала со мной, перешла в другой магазин. Точнее, ее переманили конкуренты. Необычная история для круглосуточных магазинов. Еще неожиданнее было получить от нее подарок – станок для бритья. Она сказала, что у нее все получилось благодаря мне. Сам не знаю зачем, я взял бритву и коснулся подбородка, на котором уже проявлялась щетина. Мы попрощались и пожелали друг другу всего хорошего.

Когда Сихён ушла, у нас с Сонсук, другой сотрудницей магазина, прибавилось работы. Она все еще не считала меня за человека. За годы жизни бродягой я хорошо научился понимать, как люди на меня смотрят. Во взгляде большинства людей на вокзале читались жалость и презрение, в пропорции примерно три к семи. Кто-то смотрел с искренним сочувствием. И на удивление находились те, кто бросал на меня завистливые взгляды. Может, неосознанно.

Во взгляде Сонсук пропорции были один к девяти – само собой, в пользу презрения. Но с нападками она не набрасывалась. Во время пересменок всегда выглядела усталой или совсем измученной. А если я после работы задерживался, чтобы прибрать в магазине и на улице, бывало, торопила меня, чтобы поскорее шел домой. Убирал я, вообще-то, хорошо, ей просто не нравилось, что мельтешу перед глазами. Я же не обращал внимания и делал по-своему. Мне хотелось отплатить хозяйке за ее доброту и за то, что нашла для меня место, где можно в тишине провести последнюю зимнюю спячку.