Магдалина, А

Зайдя за перегородку туалета, она обнаружила там лишь небольшой серый унитаз. Не увидев даже признаков рукомойки, крана, или чего-нибудь подобного, откуда могла бы течь вода, девушка слегка нахмурилась.

– Даже рук не помыть! Сплошная антисанитария! – возмущённо подумала она. – Тоже мне, высокоразвитая раса!  – с презрением представила она себе зелёные лица своих похитителей.

Но оказалось, что в этой клетке была продумана даже такая мелочь, как борьба с микробами: уже на выходе из этого закутка её с ног до головы заволокло облаком белого дыма, слегка попахивавшим хлоркой.

От неожиданности Ника выскочила оттуда, как ошпаренная, откашливаясь и протирая заслезившиеся глаза.

– Вот сволочи! Убью гадов! – твёрдо решила она, живописно представив, как будет сворачивать дистрофические лягушачьи шеи.

Она была так зла, что эта участь, возможно, постигла бы любого из её сокамерников, вздумай кто-нибудь из них рассмеяться. Но зверьки никак не отреагировали на это происшествие, полностью игнорируя новую соседку.

Даже Серый больше не обращал на неё никакого внимания. Прошло несколько часов, а он по-прежнему равнодушно демонстрировал ей свой затылок. Ника всерьёз засомневалась, не приснилось ли ей его загадочное подмигивание.

– Может, он такой же неразумный зверёк, как и остальные, а вчерашнее – лишь плод моей больной фантазии? – растерянно подумала она.

Прокручивая в памяти этот момент, она вспомнила его яркие фиолетовые глаза, показавшиеся ей бездонными. В глубине подсознания смутно замаячила мысль, что похожий взгляд она уже где-то встречала.

– Хантер!!! – вдруг вспомнила она. – У него такие же яркие, сияющие глаза! Хотя, нет, у Хантера они чёрные и совсем не раскосые… Где же он теперь? Увижу ли я когда-нибудь Орден? И Алекса…

Зверюшки почти не общались между собой, и лишь лягушкоподобные изредка обменивались отрывистыми, глухими гортанными звуками. А серым, по всей видимости, хватало и скудного языка жестов. Если они и использовали телепатию, то Ника этого не улавливала.

Все вели себя очень тихо, не гадили, не буянили, к ней не приставали, и напряжение девушки потихоньку стало спадать. Возможно, не последнюю роль в этом сыграло и то, что в еду добавляли какой-то релаксант.

Она поняла это после первой же ложки белой жидковатой каши, на вид и вкус похожей на манную. Она ощутила волну странного умиротворения, переходящего в безразличие ко всему происходящему.

– Что за дрянь тут в еду подмешивают? – с подозрением уставившись на сомнительную, пресную пищу странной консистенции, Ника вяло поковыряла её ложкой, но, понимая, что без еды нельзя, съела половину того, что было на тарелке.

Есть и спать – эти две насущные потребности вдруг перекрыли все остальные желания, мысли и напрочь отбили охоту о чём-то беспокоиться, пытаться сбежать, вернуться домой.

Куда бежать? Зачем? Орден? Какой Орден? Ей и тут неплохо…

Сколько суток прошло в полной апатии – Ника не считала. Из этого состояния её вывела одна странная мысль, появившаяся внезапно: она вдруг осознала, что безумно хочет зарыться пальцами в шерсть Серого Пушистика, – как она окрестила своего недавнего ухажёра.

Это желание настойчиво прорывалось в её сознание, с каждым днём всё больше не давая ей покоя. Благодаря ему даже действие психотропных веществ стало постепенно ослабевать.

В этом странном притяжении не было никакого сексуального подтекста; к тому же о том, что Пушистик – мужского пола, - она могла лишь догадываться. Но этот порыв был настолько силён, что никакие релаксанты на неё уже не действовали.

Со временем стремление прикоснуться к нему, погрузить ладошку в его мягкую, напоминающую кошачью, шерсть, стало почти нестерпимым. Причём, двое других сородичей этого загадочного гуманоида её абсолютно не интересовали.

В борьбе с наваждением у Ники прошло несколько дней. Она уже поставила крест на своём психическом здоровье, и решила, что у неё просто съехала крыша.

– Шизофрения – как и было сказано… – вспомнила она знаменитую булгаковскую фразу. – Ничего удивительного: игры с разумом до добра не доводят, – тяжко вздохнула она, в очередной раз ковыряясь в тарелке с щедрой порцией каши.

Но во всём этом была и положительная сторона: она опять начала думать о побеге.

С того дня, как её поместили в эту клетку, никто из похитителей больше не показывался. Но Ника могла поспорить на что угодно, что наблюдение за нею и другими сокамерниками велось круглосуточно.