Маги

Все так просто. И почему ответы на все вопросы приходят именно сейчас? Когда их не ждешь. Когда уже ничего не ждешь. Кроме смерти.

Глава 31. Венчания

Эта неделя была не самой лучшей в жизни Ингрид. Не самой простой. И все же эту неделю тоже надо было прожить. Ингрид практически не было дома. Она летала на своем единороге далеко-далеко за пределы Амальона и Гронга. Но куда бы она ни летела, внизу расстилались либо бесконечные горные склоны, где покрытые снежными шапками, где скалистые серые, где зеленые, будто мягкие на ощупь, либо лес. Разный: лиственный, хвойный, темный, редкий, вперемешку с кустарником, но все один и тот же лес.

И как бы рано Ингрид не отправлялась на свои поиски, за половину дня, отведенного ей на путь в одну сторону, преодолеть эти безлюдные пространства она не могла. Она не знала, зачем это делает. Просто ее душа рвалась вдаль. За пределы этого маленького Громальонского Королевства, похоронившего ее жизнь так внезапно. Ей хотелось знать, ей необходимо было знать, что в ее мире существует что-то кроме Долины с ее историей, что-то большее, чем Долина. Ей хотелось видеть, что где-то протекает другая жизнь. И люди живут. И они счастливы.

И знать не знают ничего о Гронге, Амальоне и произошедших в них событиях. И, возможно, она сможет взглянуть на себя глазами какой-нибудь встреченной на новой земле незнакомки и увидеть просто молодую девушку, с короткими волосами соломенного цвета и серо-зелеными глазами. Просто молодую девушку. Которая ничего и никого не теряла. И у которой вся жизнь впереди. Полная радостей и улыбок.

Нет, она не думала сбежать. Просто убедиться, что такое возможно. Просто разок взглянуть на себя такими глазами.

Ричард же побывал в других странах. Где-то они были.

Эльмарен молчал. Ингрид несколько раз пыталась открыть туда портал, и каждый раз терпела неудачу. Будто и не было его никогда в ее жизни. Привиделось. Двадцать лет миражей. Ингрид знала, что ей туда не попасть, потому что молчал и голос в ее сердце, всегда говорящий с ней, олицетворяющий для нее ее мир. Голоса больше не было.

Амальонке все сложнее становилось верить в то, что ее мир нормальный. Что он не сломался. Что все так и должно было быть. И, честно говоря, она уже не верила. Она неслась в вышине на своем прекрасном крылатом звере навстречу ветру, лелея призрачную надежду обнаружить эту поломку и все исправить. И раз за разом терпела неудачу.

Вечером она возвращалась, покрытая той вездесущей пылью странствий, которая настигала ее даже в нескольких сотнях метров над землей. Белоснежная шерсть единорога покрывалась серовато-дымчатым налетом. По возвращению Ингрид вела его к Огненной Реке отмываться. Они слету ныряли в ее обжигающие ледяные воды. Единорог фыркал, усиленно работая ногами и смешно растопырив крылья, чтобы не намокали. Ингрид плавала вокруг него, не чувствуя холода, смывая с него въедливую пыль.

— Ты моя грязнуля! — ласково говорила она, уворачиваясь от тяжелых крыльев. Иногда даже смеялась.

Когда они были с единорогом вдвоем, мир кое-как походил на себя прежнего. Одиночество. Да, теперь это было ее спасением. Находиться же среди людей амальонке было сложно.

Она не разделяла и не понимала их чувств. Они казались ей все чужими, неживыми. Да и как можно быть живым, когда твое сердце ровно бьется, когда оно не вырвано из груди и не реагирует на каждое дуновение ветра.

А потом они с единорогом возвращались в дом. А в доме все уже спали.

И хотя, как Ингрид казалось, судьба мира в Долине была в ее руках, никто ее не караулил. И Филипп, и Арун, и даже Ричард знали, что Ингрид не сбежит. Что она выйдет в назначенный день и выберет себе спутника жизни, как это и было обещано Леониду.

Отец не пытался с ней поговорить. Его дочь стала другой. Он просто любил ее на расстоянии. И его примеру следовала вся семья. Они чувствовали ее присутствие в Долине, когда вставали утром и садились завтракать. Место Ингрид пустовало. Как пустовало и место Дианы рядом с ней. Но первая точно была в Долине. Они знали это, и этого знания пока было достаточно.

Неделя прошла.

Утром решающего дня Ингрид, как всегда по утрам, стояла в саду рядом со своим зверем, опустив руку ему на крыло. О чем-то задумавшись, она легонько вдавливала пальцы в его оперенье. Но невозможно было прорвать плотный перьевой фронт и зарыться глубже. Лишь на полногтя, там, где была пуховая часть.

Ингрид смотрела на поднимающееся над горизонтом солнце. Это мгновение принадлежало ей, и она им наслаждалась. Утренний сад был залит ласковым нежным ранним светом. Как раньше? Нет, не как раньше. Совсем не так. И мысли амальонки опять вернулись на круги своя.

Диана.