Маги

— Я простила тебе все еще тогда, в первый день, когда поняла, что люблю тебя, — ответила Ингрид, притягивая Диану к себе, не отпуская, покрывая нежными, успокаивающими поцелуями ее лицо, губы. — Любовь не слепа. Открывая свое сердце другому человеку, надо знать, что он именно тот, кто может причинить тебе самую большую боль, — продолжала амальонка. — Нельзя любить, изначально не простив всего уже так, как будто бы это произошло.

Диана открыла рот в изумлении, когда поняла, что Ингрид все знала с самого начала. Что все закончится именно так.

— Нет, я не знала, — амальонка покачала головой. — Я до сих пор этого не знаю. Но хватит об этом. Твоя армия разберется и без тебя. Ты им не нужна. По крайней мере, сегодня. А мне нужна. Давай лучше погуляем по лесу. Такой прекрасный день. Я хочу провести его с тобой.

В прекрасных синих глазах гронгирейки вдруг отразился страх, и было видно, как она колеблется.

— Пожалуйста, — слетело с губ Ингрид против ее желания.

— Я боюсь, что ты будешь уговаривать меня передумать, и я сдамся. Я всегда прислушиваюсь к тебе во всем.

— Не буду, — улыбнулась Ингрид. — Пойдем.

Она взяла Диану за руку, и они пошли в лес, оставив своих животных резвиться на поляне. Единорог Ингрид весело кружил вокруг маршальского дракона, рассекая волны высокой солнечной травы, почти касающейся его белоснежного брюха.

Глава 28. Ключ

Следующим утром, когда Ингрид проснулась, все в доме Фаридэ были уже на ногах. Она почувствовала это сразу, как только открыла глаза. И все же в доме было тихо, ни звука. Все были словно в воду опущенные, все делали молча. Ингрид подумала, что эта тишина отлично подходила под определение давящей. Она давила, она ощущалась, чувствовалась, жила, наводила на мысль, что сегодня необычный день, необычное утро. Утро, которое может стать последним для Амальона, для Фаридэ. Но только не для Ингрид.

Поэтому когда она спустилась вниз и звонко на весь дом пропела: «Доброе утро», — одновременно потягиваясь и улыбаясь как всегда светящему в окно солнцу, прозвучало это совершенно естественно, и отразилось улыбками на лицах ее родных.

Никто из них не задавал вопросов по тому поводу, что она не собиралась с ними на поле боя. Все осознавали, что у нее своя судьба и своя роль в сегодняшнем дне, в сегодняшнем сражении. Что она может не делать то, что будут делать другие. Она другая, и к этому наконец привыкли и приняли это.

Торжественные лица ее родных, с печатью серьезности предстоящих им событий просветлели при виде Ингрид. Она схватила яблоко с тарелки на столе и откусила его. В другой руке ее была книга. Эльмаренские легенды. Она как всегда надеялась отыскать там ответы. Где искать ключ, как он может выглядеть, что это вообще такое. Но книга молчала. Вместо этого она показывала ей места ее детства, прекрасный лес с водопадами, высокими-высокими, уходящими в небеса. Поэтому Ингрид захлопнула книгу и положила ее на стол рядом с тарелкой с фруктами.

— Молчит? — спросил ее Дарен, подходя ближе. Осторожно, вглядываясь с легким сердцем в лицо своей сестры. Рядом с ней и он мог позволить забыть себе о том, что ему вряд ли пережить это утро.

Ингрид взъерошила светлые волосы на его голове так, как не делала до этого никогда.

— Молчит, — ответила она. Без задней мысли. Может быть, и единственная среди своих, но она точно не думала о том, что скоро все закончится.

Потом она внимательнее посмотрела на свою семью. Все в магических доспехах, защищающих от огня. Как будто это могло защитить. Но амальонцы были предусмотрительны и хотели использовать все свои шансы.

Их животные ждали во дворе, также готовые к сражению.

Наверное, надо было что-то сказать, пожелать удачи, вселить уверенность, поддержать, но все это прозвучало бы фальшиво, поэтому Ингрид молча обвела семью своим самым обыкновенным утренним взглядом, и сделала было уже шаг, чтобы уйти, как ее остановил вопрос Филиппа.

— Вы и оглянуться не успеете, как я вернусь. В Безмятежном Лесу ведь нет времени. Так что не сильно там упирайтесь и воюйте.

— Ингрид, — обратился к дочери Верховный Маг.

Они с Беатрис стояли ближе всего к дверям, позади своих сыновей. Сегодня как никогда они выглядели вместе. Были вместе. Заодно. Выглядели как члены одной семьи, как родоначальники и основоположники семьи, которую они собирались защищать.

Обычно темно-синее одеяние Верховного Мага сегодня было почти прозрачным, и бирюзовым, и переливалось, и, колыхалось, и волновалось, и было нематериальным однозначно от всей той магии, которая была туда напихана. И этот бирюзовый цвет так шел к серым глазам ее отца, придавая им свой бирюзовый оттенок.

— Да, папа, — отозвалась она, поворачиваясь к нему.