Маги и мошенники

Как только рассвело и ночные видения окончательно поблекли, ведьма пешком двинулась в дорогу, кутаясь в подаренный целомудренным десятником плащ. За поясом ее синего балахона не осталось ни гроша, сумку отобрали в тюрьме инквизиции, босые ступни моментально намокли в росистой траве.

Утренний туман стлался по влажному лугу, местность постепенно повышалась, пока травянистый косогор не перешел в крутой песчаный склон, за которым приветливо шумел сосновый лес. Магдалена вскарабкалась по склону и углубилась в чащу, под ногами хрустели сухие шишки, она подняла несколько штук и засунула их за пазуху. Еще через некоторое время лес расступился, открылась небольшая поляна, густо поросшая тимьяном и дикой гвоздикой. У дальнего края поляны стояла завалившаяся набок лачуга, сложенная из обрубков сосновых бревен. Колдунья решила не показываться на открытом месте, она обогнула травяную проплешину и осторожно заглянула в косо прорубленное в задней стене окно.

В центре единственной комнаты, на плотно утоптанном земляном полу, в круглом очаге весело потрескивали сосновые шишки. Булькал поставленный на треножник котелок, витая струйка сизого дыма уходила в отверстие, прорубленное прямо в потолке.

Возле огня устроилась странного вида пара: сумрачный крючконосый худой мужчина с густыми лохматыми бровями и косоглазый вороватый альвис, у которого напрочь отсутствовали оба уха.

Крючконосый, изрядно похожий на колдуна, помешивал сосновой палочкой вонючее мутное варево. Альвис, склонив нечесаную голову, чистил ногти кинжалом, вполголоса напевая:

Чтобы в петлю не угодить,
Перо пускайте в ход вы смело,
Когда пошло не ладно дело,
И не случилось запылить[5]

.

Через минуту в дверной проем ввалился третий – ражий черномазый детина в безрукавке бычьей кожи, с мускулистой шеей и крепкими волосатыми кулаками. Магдалена отшатнулась от окна и спряталась за косяком. Троица уселась в кружок и принялась яростно спорить, уснащая речи малопонятными словечками какого-то диалекта:

– Заткнись, Айриш, ты и так без ушей кандыбишь, мне за мелкие бабки шиться с блатарями не с руки – враз зачалят как шиша.

Альвис по имени Айриш зыркнул на крючконосого и угрюмо огрызнулся в ответ:

– Стремь земко, хиляй с опаской и не зачалят.

– Это ваше дело – пялить шары на цветняков.

– Я – гастролер заезжий, – вмешался третий громила, – я мудохаться согласен только за крупняк.

Колдун, по-видимому, устал от непривычного наречия и заговорил несколько более понятно:

– Мы как договаривались? Сижу я на хазе и не свечусь, работаю себе по контракту, тихо порчу навожу – лишай обыкновенный, стало быть, брюшное расслабление, трясавицу Дезидериуса, грыжу пупка, недержание ветров, скорбут…

Бандиты согласно закивали.

– Ты, Айриш, – тут колдун гневно ткнул тощим пальцем в сторону вороватого альвиса. – Ты впариваешь лохам. Видел, мол, черного демона в самом сердце Зильбервальдского леса. Ты, Шенкенбах Толстяк, нанимаешься в защитники, сражаться, и стрижешь с тюленей бабки. Делим навар на троих…

Раздосадованный колдун почесал левую бровь и сухо добавил:

– А с мусорами спознаться и дыней в петлю влезать мне не по приколу.

Троица заспорила, полностью перейдя на непонятный жаргон. По-видимому, речь зашла о деньгах, разбойник Шенкенбах свернул из толстых пальцев тугой кукиш и поднес его к самому носу наемного чародея. Тот злобно ощерился, показывая желтые пеньки зубов. Айриш вскочил и, изогнувшись словно кот, принялся кинжалом выписывать в воздухе восьмерки.

Магдалена пошарила за пазухой и выбрала самую крупную, увесистую шишку, а потом, размахнувшись, метнула ее далеко через поляну, прямо заросли мелкого сосняка.

– Эй, жохи, сучья трещат, – заявил, опомнившийся альвис, – сюда идут шныри.

– Атас! – рявкнул Шенкенбах.

Моментально помирившаяся троица выскочила за двери и исчезла в кустах, бросив на произвол судьбы сумки волшебника и кипящий котелок.

Магдалена выждала, пока перестанут трещать ломаемые убегающими громилами ветки, и проскользнула в избушку. Сумки колдуна ее не разочаровали – нашлись даже корень мандрагоры и павлинья желчь. Варево в котелке отдавало гнильем и низкопробной, дешевой порчей, ведьма, поразмыслив, опрокинула котел прямо в огонь, прихватила поклажу, и, стараясь не вдыхать ядовитые пары, выскочила на свежий воздух.

В мешке отыскались амулеты, пара запасных сандалий и даже кошелек с десятью медными марками скудного задатка. Магдалена обулась, подвязала к поясу кошель колдуна и отправилась в путь, держа направление против солнца, на восток.

Изощренное чутье и ненависть позволяли ведьме ловить незримый след Адальберта, она брела, огибая пни и стройные стволы сосен, вброд пересекла неглубокий ручей, остановилась, пропуская встречный отряд имперской стражи.

Сержант увидел поджарую тетку средних лет, одетую в рваный балахон и грубый плащ. Он придержал коня, повернулся в седле:

– Женщина, стой!

Магдалена остановилась.