Маги и целители 21 века

– Опаснее, чем церковь Сатаны? – Намного, потому что это была более философская секта, лучше организованная, более опасная в своей основе. Там мы выполняли все обычные магические ритуалы, но то было царство неограниченной власти. Порой мы призывали силы Зла и получали совершенно конкретные результаты, но никогда ничего столь ощутимого, как чернота, заполнившая мой дом.

–  Какие обеты вы давали, выполняя эти ритуалы и призывая силы Зла? – Никаких. Нам принадлежала вся власть. Дьявол ведет ту же игру, что и кокаин, но заставляет поверить, что у тебя вся власть; поэтому-то я считаю энергию кокаина дьявольской, ведь кокаин дает то же ощущение всесилия, полной уверенности в себе. Но это только видимость. На самом деле становишься рабом.

– Давай вернемся к тому происшествию. Чем все закончилось? – В конце концов я взял в руки Библию. Была суббота, около десяти часов утра. Я открыл книгу наугад, и мне попался стих из Евангелия, в котором Христос спрашивает одного человека, верует ли тот, а он отвечает: «Да, верую, но помоги моему неверию». Так вот, я прочел этот стих и дал обет, похожий на тот, который спустя совсем немного времени дал в отношении наркотиков. Я сказал себе: «С сектой покончено навсегда». И все исчезло. Потом я поговорил со своими друзьями из тайного общества, и все они пережили нечто подобное», – возможно, эта история встретится нам в одной из новых книг великого мистика, ведь ему сегодня всего лишь 58 лет.

Он даже может еще зачать ребенка, почему-то у Пауло нет детей ни от одной из четырех жен. Может быть, пытки оказались фатальными для его детородной функции? Или сатанинские ритуалы? Ни один из журналистов не зашел так далеко в вопросах, только поверхностно: не сожалеет ли Коэльо об отсутствии детей? – «Невозможно сожалеть о том, чего у тебя никогда не было…» – спокойно ответил он.

Хоть он и не дал жизнь новому человеческому существу, он занимается благотворительностью, у Пауло Коэльо есть специальный фонд его имени: «Я с самого начала хотел, чтобы это была серьезная организация и чтобы ее деятельность была абсолютно прозрачной. У фонда пять направлений работы: беспризорные бразильские дети, одинокие неимущие старики, перевод бразильских классиков на другие языки, чтобы познакомить мир с очень богатой культурой моей страны. Меня интересуют прежде всего уже умершие классики, не хочу вызывать ничью ревность и будоражить ничье пустое тщеславие. Четвертая задача – изучение доисторического периода в Бразилии, ненаписанная история этой страны, которую я так люблю.

И, наконец, пятое направление – единственное, которое исчезнет после моей смерти, потому что это нечто очень личное: я решил помочь некоторым людям исполнить главную в их жизни мечту. Конечно, о чем меня только не просят… Но тут уж только я решаю, кому помогать. Это может быть все, что угодно, от того, чтобы подарить кому-то гитару или собрание книг, и до оплаты расходов на паломничество в Сантьяго, – я никогда не забуду собственный опыт, который так изменил мою жизнь.

– На тебя со всех сторон обрушатся просьбы. – Так оно и есть. Значительная часть тех писем, которые я получаю каждый день, – это просьбы о чем-то. Не буду скрывать, что нередко то, исполняю я какую-то просьбу или нет, зависит от того, с какой ноги я сегодня встал. Тут я доверяю своему инстинкту. Здесь только я принимаю решения. А всем остальным занимается руководство фонда.

– Сколько денег ты отдаешь фонду? Я читал об этом самые разные и противоречивые вещи. – Чтобы не было путаницы, скажу, что каждый год передаю фонду триста тысяч долларов из своих авторских гонораров. Хотя на самом деле в прошлом году из-за моей ошибки в одном интервью они превратились в четыреста. Раз уж я это сказал, то, чтобы мне не выглядеть лжецом, мы потратили еще сто тысяч на покупку нового дома для работы с беспризорными детьми в трущобах. Старый дом стал нам мал. Так что боюсь, что моя ошибка в будущем будет мне стоить еще сто тысяч долларов в год.