Маги, ведьмы, чернокнижники

— Да, умеет, он же учился, — пожал плечами мужчина. — Сейчас его резерв — это… как бы тебе объяснить? — Дамир задумался. — Сейчас его резерв словно невыделанная лисья шкура, маленькая и сморщенная. Пусть он и может накапливать кьяты, мало, но все же может. А когда… если его резерв наполнится силой Источника, будет похоже на то, что сухую шкуру смочили в дубильном растворе и натянули на раму, чтобы она стала большой и мягкой. Понятно? Каждому магу нужно заполнить резерв, чтобы стать полноценным. Растянуть его по максимуму. Растянуть, а не разорвать.

— А если, — невзирая на головокружение, я приподнялась, — если он снова съездит к Источнику и снова возьмет сил?

— Нет. — Руки мужчины легли мне на плечи и толкнули обратно на подушку, но я едва заметила его прикосновение, только жжение в глазах стало невыносимо горячим. — Источник откликается нам в первый, он же и единственный, раз. Потом маг может увеличить силу за счет другого мага, победив его в бою или убив. Может развить силу постоянными упражнениями, как развивают мышцы. Но без первого раза не будет ничего. Единственный способ для Риона остаться магом — это найти другого ученика и обокрасть уже его. Мне жаль. — Уголки губ мужчины опустились.

— А если съезжу я?

— Ты меня не слышала? После того как отдашь силу, ты уже не будешь магом, мир тебя не услышит. А если до, — Дамир горько улыбнулся. — Источник тебе ответит, получишь добавку к тому, что имеешь. Но сила не делится на порции, если не объешься и вернешь Риону все, может умереть уже он. От счастья и ощущения всемогущества. Но ладно, пусть вам повезет, Рион растянет резерв и тоже выживет. Тебя от схлопывания сосуда это не спасет. Не важно, когда ты отдашь энергию, резерву конец. — Пальцы учителя стали жесткими, они почти причиняли боль, почти… слова били больнее. — Я честен с тобой. Ответь тем же. Айя, сможешь ли ты вернуть силу, зная, чего лишаешься? — Дамир ухватил меня за подбородок, заставив смотреть ему в глаза, но идеально-правильное лицо мага расплывалось из-за слез. — Я могу убить тебя, могу отнять силу и взять себе. Но никто не может заставить тебя отдать ее Риону, даже он сам.

Дамир пристально смотрел на меня. А я плакала, как маленькая девочка, которую оттаскали за косы. Просто ничего не могла с собой поделать. Как сладко прозвучали слова «стать магом». Больше не бояться камней и пинков, не убегать. Ловить на себе не брезгливые, а заискивающие взгляды и снисходить к просьбам о помощи. Попробуйте сообщить смертельно больному человеку, что он здоров, а потом, когда его глаза засияют, покачать головой и предложить оценить шутку? Сейчас я чувствовала себя таким больным.

Я — чаровница? Это, пожалуй, даже лучше, чем папочка-маг. Думаю, и морок какой-никакой навести можно, чтобы красоту подправить. А надо для этого всего-то ничего — украсть чужую силу, чужую жизнь.

— Наверное, трудно найти наставника для ученицы с печатью. — Шутка вышла горькой, я откинулась на подушку, взгляд уперся в украшенный лепниной потолок. — Если всю жизнь прятаться от действительных, какой толк от магии? Вы были честны. Отвечу тем же, я не хочу отдавать силу. Очень не хочу. Но отдам.

Последние слова прозвучали глухо. Перевернувшись, я уткнулась лицом в подушку и разревелась, уже не сдерживаясь. Как он сказал? Знать, чего лишился, еще хуже, чем не знать. Это правда. Еще несколько минут назад я радовалась, что жива, сейчас — жалела об этом.

Ну почему через наши Солодки никогда не проезжал действительный маг? Почему мы с бабушкой всегда смеялись, когда люди называли меня ведьмой? Почему не поехали в Вышград сами? Почему, вместо того, чтобы пойти к Источнику, я наполнила свой резерв ворованной силой? Вопросы, на которые нет ответа.

Эол, ты мало меня испытывал? Решил еще раз поманить карамелькой, а потом вручить кусок горькой смолы? За что?

Волос, пытаясь утешить, мягко коснулись чужие руки. Я дернула плечом: ничего не нужно. Не сейчас.

— Рад, что Рионер не ошибся в тебе. — Перина чуть качнулась, когда Дамир встал. — Отдыхай. Нам придется еще о многом поговорить.

Он ушел бесшумно, так же как и пришел. А я продолжала реветь так, как не ревела еще никогда в жизни. Жалела себя и была не в силах остановиться, изливая горькие слезы в мягкую ткань. Просто и безыскусно. Наверное, сказалось напряжение последних дней, или я сошла с ума, оказавшись вне дома. А может, все вместе. Я плакала до боли в висках, до полной пустоты, до равнодушия, которое накрыло меня сном. И лишь одна мысль показалась важной до того, как разум уплыл в никуда.

А ведь Дамир жесток. Он мог ничего не говорить, мог оставить меня в блаженном неведении, мало того, он просто должен был это сделать. Им нужно, чтобы я вернула силу? Так зачем же говорить, сколько это стоит?