Магическая ярость

Я о многом сожалела, но у меня было больше побед. Я провела лучшее время в своей жизни со своими Полубогами, каким бы коротким оно ни было.

— Простите меня и забудьте, — сказала я. Мои слезы высохли, когда мой взгляд ласкал моих суженых одного за другим, в последний раз. — Я люблю вас, всех вас.

Собрав последние силы, я поднесла кинжал к своей груди. Остаточные искры от Радужного пламени заплясали по стали. Я вонзила пылающий клинок в свое сердце.

Острый кончик кинжала достиг моего бьющегося, разрывающегося сердца, продолжил движение и пронзил его.

Все закричали одновременно в шуме хаоса.

Агония вспыхнула внутри меня, когда моя жизнь просочилась сквозь меня, а затем свет покинул меня.

Элементаль взревел, его сущность врезалась в меня, как последняя вспышка света и тепла от взрывающейся звезды, и Царство Вечности взорвалось изнутри, рушась вокруг меня.

Последнее, что промелькнуло в моем сознании, были ярость и боль, больше чем мог вместить мир, горящие в глазах моих избранников.

А потом я больше ничего не видела и не слышала.

Глава

20

Полубог Смерти

__________________

Мой Ягненок вонзила этот чертов кинжал в своё сердце, и боль пронзила меня насквозь, пока я не почувствовал ничего, кроме бесконечной агонии.

Она разбила мое сердце этим единственным трагическим, храбрым поступком.

Мои кузены — мои братья, связанные узами через нашу единственную настоящую пару, — ревели от ярости и боли, и я чувствовал, как их сердца тоже разбиваются вдребезги.

Я любил ее больше жизни, больше своего собственного существования. Она привнесла чувства, краски и свет — все чудесное и чувственное — в мое древнее, смертоносное существование.

И теперь ее не стало. Для нас больше не было надежды, больше не было света.

И все же мы врезались в барьер, чтобы добраться до нее, несмотря на то, что грязная магия Дьявола и Бога поджаривала нашу плоть.

Мы снова объединили наши силы и могущество и врезались в сферу. Как только мы, наконец, прорвались, скрытое измерение внутри Академии взорвалось, обрушившись вокруг нашей любимой пары подобно сверхновой.

Мы помчались к ней сквозь разрушения, только чтобы обнаружить, что там ничего не осталось.

Древнее дерево с искривленными ветвями и красными листьями исчезло из нашей реальности. Все, что осталось, — это волшебная пыльца, парящая в воздухе и усеивающая голубой пруд.

Наша пара исчезла, как и чертовы Люцифер и Арес.

Пакстон упал на колени и зарыдал.

Хладнокровный ублюдок сломался впервые за все свое жалкое существование. Он никогда ни по кому не проронил ни слезинки до этого дня. Его слезы не были обычными — это были кровавые слезы.

Зак уставился на пустоту там, где должна была быть наша пара, дрожа, когда от него исходили молнии, желая убить любого на своем пути.

Стражи Доминиона, которые пришли с нами, отступили еще дальше и обошли нас стороной.

Аксель взвыл, его золотистые глаза горели кроваво-красным.

— Я убью этого ублюдка голыми руками, — поклялся он. Он имел в виду своего отца. Когда-то он поклонялся Богу Войны больше, чем миру.

— Это моя вина, — прошептал Пакстон, как будто смертный грех запятнал его душу, его голос был скрипучим, надломленным. — Если бы я рассказал вам все о демонической половине ее наследия, мы бы предотвратили это. Она бы не покончила с собой. У нее все еще была бы надежда, зная, что мы никогда ее не бросим. Ей просто нужно было это услышать, но теперь мы больше не можем сказать ей, как много она значит для всех нас. Я эгоистичный ублюдок. Я хотел оставить ее при себе. Я хотел установить с ней особую связь, защищая ее и ее секреты от всех вас. И теперь я потерял ее навсегда…

Хладнокровный Зак заехал кулаком в лицо Пакстону, а затем к нему присоединился Аксель. Они жестоко избивали его, посылая проклятья ко всем чертям, вымещая на нем свою ярость, боль и горе.

Пакстон просто стоял на коленях, принимая жестокие избиения, желая насилия и боли. Кровь текла по его лицу, смешиваясь с кровавыми слезами.

Я хотел ударить Пакстона и причинить ему вред тоже, чтобы выплеснуть свой гнев, но я не мог. Я оттолкнул Зака и Акселя и встал между ними и Пакстоном.

— Хватит, — сказал я.

— Теперь ты на стороне этого ублюдка? — Потребовал Аксель, в его налитых кровью глазах горели слезы. — Он стоил нам нашей пары!

— Я знал о демоническом происхождении нашей пары так же долго, как и он, — сказал я. — Я хотел, чтобы она доверяла мне настолько, чтобы подойти и рассказать самостоятельно. Я хотел дать ей время довериться нам всем. В конце концов, она бы это сделала.

Я должен был встретиться с ней лицом к лицу и сказать, что то, кем она была, не имеет значения. Я намекал ей на это несколько раз, но мне не удалось достучаться до нее. Мне следовало знать, что подобный темный секрет между нами разрушит наши отношения. Я должен был помочь ей справиться с этим. И теперь она покончила с собой, потому что у нее не было ни малейшей надежды на то, что мы примем ее.

— Я был гребаным идиотом, — сказал я. — Мы все гребаные идиоты, ослепленные своей похотью. Мы ее не заслуживаем.