Магические числа

– Я являюсь полномочным представителем Анадырского ревкома Чукотки, представляющего здесь, – на северо-востоке Советской республики, большевистское правительство, возглавляемое вождем нашей революции Владимиром Ильичом Лениным. Меня зовут Николай Васильевич Терехин. Мой товарищ Алексей Терентьевич Першин также представляет Анадырский ревком и прибыл в Чаунскую губу для организации советской власти, разъяснения задач революции. Если ему это удастся, он откроет школу. Анемподист Парфентьев наш каюр и переводчик, является служащим Анадырского ревкома.

– Очень приятно! Очень приятно! – сказал Амундсен.

– Проходите к столу. – Алексей Першин сделал приглашающий жест.

Прежде чем занять свой китовый позвонок, Амундсен поздоровался с Каляной и протянул Айнане конфетку в цветастой обертке.

Каляна сняла чайник с крюка и принялась разливать чай. Налила она и Каготу. Амундсена заинтересовала его чашка, хотя он видел ее не в первый раз.

– Разрешите? – попросил он.

Недоумевая, чем могла заинтересовать эта чашка, Кагот протянул ее норвежцу.

– Вы только посмотрите, – взволнованно произнес Амундсен, – как искусно оплетена чашка! Словно кружево, ременное кружево. Поразительно! Я не перестаю удивляться и восхищаться умением северного человека приспособиться к самым невероятным условиям на обиженной природой земле. Ей-богу, эти люди заслуживают лучшей участи и защиты.

Хотя речь и была обращена к чашке Кагота, Николай Терехин понял намек.

– Революция в России и была совершена для того, чтобы дать новую жизнь всем бедным, обездоленным. Мы, большевики, исходим из того принципа, что трудовой народ сам должен распоряжаться плодами своего труда.

– Но я слышал, – кашлянул Амундсен, – что большевики отрицают собственность…

Терехин усмехнулся.

– Мы не отрицаем личной собственности для человека в разумных пределах, для обеспечения достойной жизни ему самому и его семье. Но мы категорически против собственности, которая дает владельцу нетрудовые доходы и позволяет эксплуатировать бедняка.

Амундсен внимательно выслушал Терехина и с достоинством сказал:

– Должен заметить, господин Терехин, что мой вопрос вызван чистым любопытством. Наша экспедиция ни в коем случае не собирается вмешиваться в ваши внутренние дела или каким-то образом влиять на ход событий в здешних краях. Единственно, в чем мы нуждаемся, это в содействии выполнению задач нашей экспедиции, которые полностью согласуются с историческими целями всего человечества. В случае удачи нашего предприятия мы бы разрешили две географические задачи – совершение кругосветного путешествия по Ледовитому океану и достижение Северного полюса с помощью ледового дрейфа на вмерзшем в лед экспедиционном судне. Наш корабль построен специально для этого… Лично я и все члены нашей экспедиции рады будут видеть вас у нас в гостях…

Олонкин переводил слово в слово, стараясь быть предельно точным. Одновременно он с любопытством всматривался в Николая Терехина и Алексея Першина. Эти совсем еще молодые люди были русскими и по внешности и по своему поведению, и в то же время в их облике было что-то новое, ранее не виданное им. Особенно поразительно было, с какой свободой и убежденностью Терехин говорил от имени всей Российской республики, произнося слова, за которые, как хорошо помнил Геннадий Олонкин, еще совсем недавно царские жандармы сажали в тюрьму, отправляли в ссылку.

– Мы принимаем к сведению ваши заверения, господин Амундсен, – ответил Терехин. – Советская республика в скором времени начнет собственные исследования Арктики, особенно берегов нашей родины…

– О, в таком случае мы с удовольствием поделимся тем опытом и сведениями, которые будут получены по завершении экспедиции, – с готовностью предложил Амундсен.

– Я передам ваши слова научным учреждениям нашей республики, – ответил Терехин.

– Простите, господин Терехин, – продолжал Амундсен, – не слыхали ли вы о таком человеке, как господин Вилькицкий?

– Я с ним лично не знаком, – ответил Терехин, – но имя мне известно. Вы хотели что-то ему передать?

– Да, но как это сделать? – с сомнением произнес Амундсен. – Как мы выяснили, ближайшая радиостанция, находившаяся в Средне-Колымске, бездействует и вряд ли может быть пущена в ход в ближайшее время…

– В Ново-Мариинске радио есть, – сказал Терехин, – Кстати, там работает ваш соплеменник Лампе. Очень знающий специалист. Он наладил связь не только с Петропавловском, но и с некоторыми американскими станциями.

– Прекрасные новости! – обрадованно воскликнул Амундсен. – Вы представить себе не можете, каково чувствовать себя оторванными от цивилизованного мира на протяжении более чем года!

– Я вас понимаю, – усмехнулся в ответ Терехин. – В свое время я просидел шесть лет в одиночной камере Бутырской тюрьмы без права переписки и посещений.

– О, извините! – поднял руки Амундсен. – Тюрьма – это ужасно, бесчеловечно!

Пока шел разговор, Каляна подливала чай, пододвигала нарезанное тонкими ломтиками нерпичье мясо, которое с видимым удовольствием ел самый главный норвежец.

– Вам нравится местная еда? – спросил Алексей Першин.