Магический Марксизм. Субверсивная Политика и воображение

На войне противники зачастую прибегают к обороне как к наиболее безопасной и эффективной тактике. «Рыцарь, теснимый со всех сторон, укрывался в свой замок, дабы выиграть время и выждать более благоприятный момент; города при помощи укреплений пытались отвратить от себя проходящую мимо них грозовую тучу войны». Однако наступление и контрнаступление важны не менее обороны – с их помощью можно выиграть битву и разбить противника. Таким образом, «военная игра» – это в первую очередь игра, построенная на движении: на тактике и шансах, предусмотрительности и притворстве, обороне и атаке, совсем как в политическом активизме и практической деятельности. «Игру иногда можно выиграть, – полагал Дебор, – без сражения или столкновения, выиграть благодаря единственному маневру. В ней также можно выиграть фронтальной атакой без маневров. Но, не считая этих двух крайних случаев, обычно человек использует серию маневров, участвует в сражениях, за главным сражением опять следуют маневры». «Нельзя беречь войска или воздерживаться от маневров, – говорит он, – но и нельзя их растрачивать впустую. Те, кто хотят удержать все, все потеряют. Те же, кто позволит себе потери больше, чем у противника, не сможет сдерживать его»[46].

Склонность Дебора и полковника Буэндиа к сражению имеет схожую причину – явную неприязнь к профессиональным политикам и их невнятной риторике об общественных переменах. «Мы теряем время, – жаловался он своим офицерам. – И будем терять его, пока эти кретины из партии вымаливают себе местечко в конгрессе» (с. 197). Полковник ненавидит этих мягкотелых политиков и адвокатов, каждое утро выходящих из президентских покоев, укрывающихся в сумрачных кафе, чтобы потолковать о том, что хотел сказать президент, когда сказал «да», или что он хотел сказать, когда сказал «нет», и даже когда говорил абсолютно о другом. И для Дебора тоже активная позиция – единственная жизнеспособная альтернатива банкротству представительной демократии, параличу созерцания, отчуждению зрителя. «Чем больше он созерцает, тем меньше он живет» (тезис 30). Действие делает нашу жизнь полнокровной, придает ей смысл, помогает творить ее по собственному лекалу, быть хозяевами своих поступков и своего тела. Дебор вторит пятому тезису Маркса о Фейербахе: «Недовольный абстрактным мышлением, – пишет Маркс, подчеркивая эту мысль, – Фейербах апеллирует к чувственному созерцанию; но он рассматривает чувственность не как практическую, человечески-чувственную деятельность»[47].

Образ действия Дебора и полковника выражается в такой человечески-чувственной деятельности, их радикализм проявляется в большей мере на уровне экстраполитическом, в радикализме, воинственном на уровне повседневной жизни, на уровне повседневного существования: это борьба и сопротивление – бескомпромиссные, неизменно романтичные и врожденно поэтические. Их поэтическая чувствительность, радикальные действия, решительное отношение к борьбе и сражению заставляют пошатнуться общепринятые понятия благоприличия и сдержанности. Они оба заявляют, каждый по-своему, посредством соответствующего détournement и фантастического преобразования реальности, о своем бунтарстве, скрытной революционной практике. Сегодня мы сами должны заниматься борьбой, активной политикой, скрытно, украдкой, сосредоточенно и незаметно для других, и при этом помнить о ловушках, о бесчисленных способах, с помощью которых нынешнее общество подлавливает нас, заманивает нас в засаду, соблазняет нас, откупается от нас и подрывает наши силы. Прежде всего мы должны постоянно маневрировать, если хотим остаться верными себе, если мы ведем, не прекращая, позиционную секретную войну. И тропы, которые нам необходимо проложить, пути, на которых складывается наша радикальная жизнь, проект нашей жизни, всегда будут узкими – мелкие трещины, крошечные щели на хрупкой надстройке спектакля, краткие моменты удачи, возможности для радикального действия и свободы.