Магический Марксизм. Субверсивная Политика и воображение

Прямой контакт с властями был не так затруднен, размышлял К., потому что эти власти, при всей их превосходной организации, защищали от имени далеких и невидимых господ далекие и невидимые дела, между тем как сам К. боролся за нечто живое – за самого себя, притом, пусть только в первое время боролся по своей воле, сам шел на приступ… Однако тем, что власти до сих пор охотно шли ему навстречу – правда, в мелочах, о крупных вещах до сих пор речи не было, – они отнимали у него возможность легких побед, а одновременно и законное удовлетворение этими победами с вытекающей отсюда вполне обоснованной уверенностью, необходимой для дальнейших, уже более серьезных боев. Вместо этого власти пропускали К. всюду, куда он хотел – правда, только в пределах Деревни, – и этим размагничивали и ослабляли его: уклоняясь от борьбы, они вместо того включали его во внеслужебную, совершенно непонятную, унылую и чуждую ему жизнь… Вот и выходило так, что более легкомысленное поведение, большая непринужденность были уместны только при непосредственном соприкосновении с властями, а в остальном нужно было постоянно проявлять крайнюю осторожность, с оглядкой во все стороны, на каждом шагу[133].

Почти столетие спустя сторонникам прогресса, конечно, нужна крайняя осторожность при любых действиях, мы должны оглянуться во все стороны, прежде чем сделать один-единственный шаг. Тяжесть ситуации не перестала давить на любого из нас. И тем не менее ситуация одновременно «размагничивает» и «ослабляет» нас и стремится исключить любые возможности конфликта, вовлекая нас в «более легкомысленное поведение». Она интегрировала нас в ее реальность, реальность, удовлетворяющую любые наши второстепенные желания и устремления; она одновременно интегрировалась в нас как, казалось бы, неотчужденная сила. Кафкианский замок стал, следовательно, в подлинном смысле слова деборовским «интегрированным спектаклем», тем, что принизывает весь мир целиком. Если в «Процессе» показаны особенности (и разрывы) «концентрированной» и «распыленной» форм спектакля, зафиксированных Дебором в «Обществе спектакля», то «Замок» соответствует позднему Дебору и связан с его «Комментариями к “Обществу спектакля”», написанными двадцать лет спустя. «Когда спектакль являлся концентрированным, – писал Дебор, – от него воротила нос бо́льшая часть общества, когда он стал распыленным – недовольных стало меньше, а теперь они и вовсе исчезли». Общество замка и интегрированного спектакля подобно водовороту: оно всасывает все и вся с одинаковой и постоянно действующей силой, опутывает прочной сетью, эффективно разрушая и сплавляя вместе различные слои и грани. Оно создало одинаковую для всего мира форму клетки. Прежние различия между политическим и экономическим, между формой и содержанием, конфликтом и согласием, политическими и технократическими методами потеряли свой специфический вес и ясное значение: интеграция сплавляет вместе кооптацию и коррупцию, реапроприацию и реабсорбцию, отсекая, она разрушает. Каждая отдельная область угасает в другой.