Магическое кольцо Каина

Вернув папку Рафаэлю, Перуджино потрепал его по плечу:

– Рад был повидать тебя, мой мальчик. Забегай при случае!

Он уже повернулся, чтобы уйти, когда Пьяндимилето пришел в себя:

– Эй, подождите! Разве вы не возьмете в ученики сына Джованни Санти?

Перуджино повернул голову:

– Упокой Господь душу Джованни. Талантливый был художник. А в ученики взять не могу. Слишком много заказов, постоянно в разъездах. Подмастерья давно имеются. Да и не нужен Рафаэлю учитель. Он уже знает и понял довольно для самостоятельной работы. В Перудже достаточно моих работ, пусть посмотрит. Все равно я не смогу дать больше, чем есть на тех картинах[16].

На обратном пути Пьяндимилето ворчал не умолкая:

– Это ж надо! Презреть волю покойного! А ты видел, как он смотрел твои работы? Да он просто завидует твоему дару! Вот поверь мне – он учуял соперника в тебе! Увидишь, еще и копировать твою манеру станет!

Рафаэль, чтобы не обидеть своего верного спутника, согласно кивал, но в глубине души совершенно не обижался. Ведь вокруг столько красоты, столько жизни! Яркое солнце бросает блики на изумрудно-зеленые виноградные листья, вниз стекают тонкие полупрозрачные тени. От восторга перед бездонной синевой неба захватывает дух. А как нежны женские лица! Сколько неописуемого любопытства в глазах ребенка, еще неуверенно делающего первые шаги свои, но уже бесстрашно стремящегося познать этот мир…

Невероятно велик Господь, невероятно красивы славные творения его…

– А ты, похоже, зла на него не держишь, – буркнул Пьяндимилето, недовольный молчанием улыбающегося своим мыслям Рафаэля. – Ну что, осмотрим то, что тут натворил Перуджино, и вернемся в нашу мастерскую?

– Хорошо. Я думаю, сегодня мы посмотрим его фрески, которые выполнил он в здании биржи. – Рафаэль поправил сползшую на глаза беретку и проводил задумчивым взглядом удалявшуюся горожанку. Волосы девушки были забраны в высокую прическу, однако из нее выбивалось несколько завитков, подчеркивающих бархатистую нежность белоснежной шейки. – Ты голоден? Я бы зашел в таверну.

– Тогда надо повернуть вот сюда, – Пьяндимилето дернул Рафаэля за рукав. – Тут есть одно местечко, где всегда подают свежайший сыр, изумительные оливки и холодное молодое вино!

Возвращаться в Урбино Рафаэлю не пришлось. Он не успел еще осмотреть все работы Перуджино, а Пьяндимилето уже договорился о работе. Плата за заказ – фрески для строящейся церкви – была совершенно смешной; может, четверть того, что запросил бы за такую работу Перуджино. Но Рафаэль с радостью взялся за заказ. Только вот ляпис-лазурь пришлось заменить более дешевым лазуритом[17] – иначе заказ не только не принес бы дохода, но и совершенно расстроил бы их денежные дела.

Как-то вечером Пьяндимилето привел Рафаэля к дому на окраине города и лукаво улыбнулся.

– Там тебя ждут прекрасные девушки. Хватит тебе уже монахом жить! – И он вложил в ладонь Рафаэля несколько монет. – Пришло время становиться взрослым!

Художник улыбнулся и быстро направился к воротам…

Вернулся в нанятые в Перудже комнаты он под утро.

– Ну что, как все прошло?

Спросонья Пьяндимилето споткнулся, влетел головой в угол мольберта, и на его лбу тотчас же стала расти и наливаться синевой внушительная шишка.

– Все было чудесно, – Рафаэль старался, чтобы его голос звучал спокойно, хотя ему очень хотелось расхохотаться. – Девушки оказались милыми и нежными.

– Там есть одна такая рыжеволосая бестия… – Пьяндимилето закатил глаза и причмокнул. – Она – это что-то.

– Да-да, – художник попытался незаметно положить альбом с набросками, которые он сделал сегодня ночью. – Рыженькая – это что-то!

Рассказывать Пьяндимилето о том, что плотская любовь оказалась приятным, но, в сущности, совершенно малоинтересным делом, Рафаэлю не хотелось.

Его друг, постоянно ворчащий из-за того, что все свое время Рафаэль проводит за работой, только разразился бы новой порцией брани.

Но девушки легкого поведения, как оказалось, могут предложить кое-что поинтереснее постельных утех. Они радостно и с удовольствием позируют обнаженными. Если натурщиц всегда требуется уговаривать хотя бы расшнуровать платье, то проститутки снимают с себя все, вплоть до нательных сорочек, принимают любые позы, позволяющие изучить анатомию женского тела. Одна минувшая ночь дала в плане понимания пропорций женщин больше, чем месяцы работы с натурщицами!

Рафаэль очнулся от своих мыслей, поняв, что Пьяндимилето шелестит страницами его альбома. Отложив рисунки, он покачал головой.

– Вот это да! Ты чем всю ночь занимался? Набросками?! Ты вообще в каком мире живешь?!

– В самом прекрасном! – искренне признался Рафаэль, чувствуя себя, несмотря на бессонную ночь, полным сил и совершенно счастливым.

Он действительно видел жизнь как невероятно красивый мир – яркий, чистый, светлый. Хотя боль в него тоже порой врывалась – мучительная и непонятная…