Магическое кольцо Каина

В целом публика в ресторане мне нравится. Как ни странно, похоже, большинство туристов в нашем отеле – русские. Но это какие-то совсем не те русские, которые отдыхают в Турции и Египте. Запрет на алкоголь отфильтровал любителей крепких напитков. И в итоге тут оказались спокойные супружеские пары средних лет, многие приехали с детьми-внуками. И еще приятное впечатление производит обслуживающий персонал. Он приветлив, но без этой турецко-египетской страстности. Помню, в Египте я не могла спокойно поглощать еду. В ресторане за каждым столбом стояло по местному горячему парню, они взирали на меня, как на богиню, открыв рот. Богиня отчаянно давилась и смотрела строго в собственную тарелку, ибо любой мимолетный взгляд явно зажигал в страстных сердцах надежды, оправдаться которым было не суждено. В отелях Эмиратов работают в основном эмигранты, пакистанцы, индусы, филиппинцы. Они более чем спокойно реагируют на русских женщин. Да, приветливые. Но в ступор от славянской внешности не впадают.

– Ой, Наташ, а может, ты с мужчиной хотела познакомиться? – прожевав кусочек сто девяносто второго круассана, интересуется Мария. – А мы тут тебе мешаем?

Катерина (в активе всего сто двадцатый круассан, эх, молодежь, вот, наверное, матушка в твои годы давала стране угля) глубокомысленно изрекает:

– Мужик-то сейчас трусливый пошел. К одной женщине он бы, может, еще и решился бы подойти. А к трем уже никогда не подойдет!

С трудом сдерживаюсь, чтобы не пуститься в пляс.

Вот оно, избавление! Девчонки сами подсказали, как мне слинять из их компании.

– Маш, ты видишь меня насквозь. Только за этим я сюда и приехала! – говорю я и чувствую, что даже начинаю вдохновляться собственной ложью. – Мужик мне реально во как нужен, – стараясь не расхохотаться, провожу рукой по горлу. – И мужик сейчас действительно пугливый пошел. Так что я отправлюсь десерт за другой столик есть. Вдруг сработает!

Они провожают меня как родную. Поправляют волосы, чуть ли не осеняют крестом.

Простодушные.

Но мне не стыдно их дурачить.

Хочу в арабскую сказку. А глупых недовольных комментариев над ухом не хочу…

Глава 2

Урбино, 1491–1493, Рафаэль Санти[9]

В мастерской отца все интересно. Разглядывать, как подмастерья отмывают кисти скипидарным раствором или толкут мел в ступках; наблюдать за тем, как надо грунтовать холст, смешивать краски, делать эскизы или даже просто золотить самые обычные шпоры и эфесы шпаг.

Рафаэль сделал несколько шагов по залитой светом просторной комнате, подошел к новенькому юноше, недавно нанятому Джованни[10] на работу. Паренек увлеченно шлифовал поверхность доски для картины, пропитывая ее терпко пахнущим лаком, и не обращал на сына хозяина никакого внимания. Улыбнувшись, Рафаэль пожал плечами и направился к стоящему у мольберта мужчине.

– Добрый день, Джироламо, – поприветствовал его Рафаэль, с любопытством поглядывая на его работу, уже отчетливо угадываемое Святое семейство: нежную задумчивую Марию с серьезным младенцем Иисусом на руках, седовласого благородного Иосифа.

Джироламо бросил на Рафаэля благодарный взгляд, значение которого сразу же стало ему понятно. Никто в мастерской не обращался к этому подмастерью по имени. Его звали Неряхой, хотя на его фартуке никогда не было пятен красок. Просто его фамилия Дженга на тосканском диалекте переводилась как «неопрятная женщина», и прозвище «Неряха» намертво приклеилось к Джироламо.

Рафаэль уселся прямо на пол, достал из висевшей на плече сумки альбом и карандаш. Он решил провести пару часов за своим любимым занятием – копированием работы подмастерье.

– А ты попробуй нарисовать по памяти. Копировать-то ты мастак! – Джироламо сверкнул белозубой улыбкой и передвинул мольберт так, чтобы начатая картина была не видна сыну хозяина.

Рафаэль запустил пальцы под черную беретку, почесал затылок, поправил светлые локоны. И кивнул.

– Хорошо! По памяти так по памяти!

Закрыв глаза, он вдруг словно увидел ту картину. И понял, что воспроизвести Святое семейство в своем альбоме ему не составит ровным счетом никакого труда.

Быстрыми штрихами он очертил профиль Марии, ее фигуру, потом на листе появились глаза, нос, губы Иосифа.

– Вот ты где! Гости уже собрались, я запек шикарного цыпленка! А ты в мастерской прячешься, и…

Увидев рисунок сына, Джованни замолчал, схватил альбом, подошел с ним к мольберту, где работал подмастерье. И разразился восхищенными возгласами:

– Как точно переданы все детали! И ты нарисовал это по памяти? Молодец, сын! Тебе надо и дальше развивать наблюдательность! Умение видеть детали, замечать мельчайшие особенности – нет ничего важнее для художника!

Скоро Рафаэль уже шагал рядом с отцом, предвкушая великолепный обед.

Страсть отца к приготовлению разных блюд сначала была встречена в семье насмешками. Тетушки, две незамужние сестры отца, звонко возмущались на весь дом.

– Где это видано, чтобы знатный мужчина занимался кухней! – всплеснула руками Маргарита.

Санта ее поддержала: