Магическое растениеводство средней полосы. Том 1

— Что? — не понял Феликс, — А, да, да! — подтвердил он, когда длинный кошачий коготь воткнулся ему в ногу прямо через ткань переноски и плотные джинсы. — Все именно так! — на всякий случай подтвердил он еще раз и закивал. Только после этого коготь выткнулся из ноги. В переноски очень по-кошачьи заворчала Катерина Ивановна.

— Мрмя-рмя-рмя.

— Кошечка у тебя нервненькая, — вставила Дарина, недовольная тем, что потеряла внимание мужчины.

Кошечка взмуркнула громче.

— Это очень хорошая традиция, — сказала Атлан, — я думал, о ней уже и забыли. Уже лет пятьдесят, кажется, — припомнил он, — никто не удостаивался чести войти в книгу Министерства. Тем более, посмертно. Большая честь для нашей семьи. Дядюшка Шаба, — с теплотой пробормотал он, — был бы тронут таким вниманием. Феликс, — он достал из кармана пиджака визитку, — возьмите.

Феликс послушно принял у него маленький кусочек черного картона.

— Звоните, — Атлан указал пальцем на уголок визитки, — по второму номеру, это мой личный. Второй — рабочий, по нему меня больше нет.

Феликс посмотрел на совершенно черный картон. Ни первого, ни второго номера он на визитке не увидел. Как и какой-либо другой информации.

Атлан совершенно точно принял его за колдуна, введенный в заблуждение министерской печатью. Дарина, знавшая правду, усмехнулась и ничего не сказала. Отвернулась в окошко, впервые подарив своим соседям более чем минутный отдых от своих рассказов.

— Обязательно, — пообещал Феликс.

— Как устроитесь, жду вас, — Атлан проводил взглядом визитку, скрывшуюся в кармане Феликсовой куртки, — Шаба не очень общительный. Но он — весьма уважаемый человек. Был. - грустно добавил он, — мне есть, что о нем рассказать.

— Да? — сказал Феликс, не очень понимая, о чем вообще идет речь.

— Да, в детстве я проводил у него все лето, — поделился Атлан.

Дарина, казалось, увлеченная видом пушистых белых облачных полей, медленно развернула голову. Феликс встретился с ней взглядом. по спине пробежали искорки — из широко раскрытых глаз ведьмы будто сыпались искры.

Феликс, должно быть, поменялся в лице, потому как Атлан тут же обернулся к девушке.

— Атлан, — промурлыкала она тоном, до которого фальшивой кошке в переноске еще было расти и расти, — а вы случайно не знаете, кто станет новым хранителем сокровищницы? Ох, то есть, Артефактории, — она взяла его за руку и заглянула в глаза, — Атлан, вы не поверите!

Не поверить Атлану ближайший час пришлось во многое.

Например, в то, что Дарина просто обожает работать с артефактами.

— О, да! Это был мой любимый предмет в Штормах!

Настала очередь Феликса отворачиваться и прятать улыбку. Еще утром ведьмочка с жаром убеждала Зинаиду в том, что любимым был совершенно другой университетский предмет, а сейчас выходило, что она все годы только и занималась, как артефакторикой.

— Мне доверяли проводить инвентаризацию! — сказала она с таким видом, будто это было что-то невероятное, — профессор одной мне позволял стирать пыль с... -тут она произнесла что-то невообразимое на латыни.

Феликс таких слов не знал, в отличие от Атлана. Мужчина искренне удивился.

— О, нашла! — девушка, донельзя довольная тем, что все внимание мужчины снова у нее, быстро листала фотографии в телефоне, — вот я выкладываю, вы не поверите, глубоководный янтарь для учебной демонстрации.

Фотографий нашлось много. Феликс начал подозревать, что эта пронырливая девица на любой повод умеет подборку фотографий, документов и рекомендаций от преподавателей.

— Знаете, Атлан, после диплома профессор выделил меня из всей группы. А еще, — зашептала она, — вы только никому не говорите, но у него глаза были подозрительно влажные. Я знаю, мужчины скрывают свои чувства. Но мне кажется, — зашептала она еще тише, но все же так, чтобы было слышно Феликсу, — он плакал от сожаления о моем уходе.

Феликс сдержался, чтобы не выругаться. Кошка снова умудрилась цапнуть его сквозь сетчатый край сумки и сквозь штанину.

Радовало Феликса, что лететь до Калининграда каких-то два с половиной часа.

После которых они с Дариной, наконец, расстанутся.

Вероятно, он тоже будет плакать. Совершенно искренне и без всякого сожаления.

Переноску с Катериной пришлось поставить на пол, под ноги.

Секретный агент, наконец, вошла в роль и начала вести себя как образцовая кошечка: взвыла на взлете, очень натурально мяукала на стюардессу и драла сетчатую стенку переноски, пока не проковыряла в ней здоровенную дыру, через которую просунула когтистую белую лапку на радость «любящего владельца» и пассажиров по соседству.

— Какая славная кошечка, — не переставали умилятся дамы вокруг, когда Катерина Ивановна прижималась розовым носиком к сетке.

В ответ она неизменно сверкала изумрудными глазами и с ворчанием пряталась в глубине. Феликс немножко нервно улыбался. Его радовало, что желающих погладить раздраженную кошку так и не нашлось. Он был уверен — сунь ей руки, руки бы пострадали физически, их обладатель — морально.

Вряд ли министерский агент стерпела бы такое обращение. Ругани и рассекречивания в этом случае избежать бы не удалось.