Магия

— Джозеф, немедленно поставь в известность Дрого. Отправь своего брата за Викхамом и лордом Джоном. Стейнс, если не хочешь угодить в когти ведьме гораздо страшнее меня, советую тебе вернуться в Бат и носа оттуда не показывать. Хоть раз в жизни послушай, что тебе говорят старшие, ладно?

Довольная, что достаточно запугала племянника, чтобы заставить его послушаться, и что Джозеф уже спешил исполнить то, что ему поручили, Лейла отправилась вслед за Дунстаном.

— Ты же на самом деле не веришь, что Викхам нашел настоящего свидетеля, не так ли? — крикнула она вниз по лестнице, ведущей в холл.

Дунстан, который уже спустился до площадки второго этажа, просто посмотрел через плечо.

— Это я и собираюсь выяснить. — Он продолжал спускаться по лестнице, ведущей на улицу, преодолевая сразу две ступеньки.

— Они что-то замышляют, Дунстан! — крикнула Лейла, поднимая юбки и стараясь догнать его. — Не попадись на их удочку.

Но он продолжал идти, и Лейла бросила веер в его широкую спину.

— Если ты не хочешь видеть, как я буду падать с этой лестницы, подожди меня!

Эти слова заставили его остановиться. Он обернулся и ухватился своими огромными руками за противоположные перила лестницы, чтобы не пропустить ее.

— Возвращайся к своей семье, — приказал он. — Я не хочу, чтобы ты была замешана в этом деле.

— Я и так уже замешана! — Вынырнув у него из-под локтя, проверив, что их никто не подслушивает, — она гневно зашептала: — Ты отец ребенка, которого я ношу. И не смей говорить, что я не имею к этому никакого отношения.

— Я не хочу, чтобы их обман навредил тебе. Мне необходимо добраться до сути, — чуть не кричал Дунстан, поддерживая Лейлу, чтобы она не упала, когда они бегом преодолевали последние ступеньки.

Остановившись в полумраке холла, Лейла зашептала, чтобы не могли слышать лакеи, в расстройстве ударяя кулаком по его широкой груди:

— Не делай этого, Дунстан. Позволь нам действовать сообща, чтобы выяснить всю правду.

От мужчины исходил сильный запах неуверенности в себе и гнева, и еще один запах, которому она стремилась верить, но не могла. Все ее тело ныло от желания обнять его и сказать, как сильно она любит его. Но, если даже она была напугана этим недавно открытым ею необыкновенным даром, какой смысл было признаваться в нем этому стремящемуся уничтожить себя человеку?

— Я не сделаю ничего опасного, — пообещал Дунстан. — Мне нужно только найти этого свидетеля и послушать, что он мне скажет. Если я убил Силию в пьяном гневе, я должен это знать.

— Ты никогда бы этого не сделал, — убеждала она его. — Если бы ты действительно верил в мои способности, то не сомневался бы в этом.

Он задумался, и Лейла затаила дыхание, надеясь и молясь, чтобы он поверил ей.

Отчаяние охватило ее, когда он покачал головой:

— Мы оба можем чувствовать только то, во что хотим верить. Я не могу рисковать. Мне необходимо время, чтобы выяснить, как поступить, если свидетель окажется прав.

Ее вдруг охватила неописуемая ярость. Отодвигаясь от него, Лейла почти закричала ему в лицо:

— Что, если один из них является убийцей Силии?! Что, если они затаились в ожидании убить и тебя?!

Он замер и осторожно взглянул на Лейлу.

— Ты почувствовала от них какой-то запах, о котором мне ничего не сказала? У тебя было другое видение?

Он верил в нее.

— Необходима соответствующая обстановка, чтобы что-то увидеть. Я не знаю, как это сделать. Но я знаю, что ты не убивал ее. Напрашивается единственный разумный выводу это сделал кто-то из ее друзей.

— Или обычный вор, который забрался, чтобы украсть ее драгоценности. Оставайся со своей семьей, здесь ты в безопасности. Я сам о себе позабочусь. — Его руки сжались в кулаки, голос звучал резко, но в направленном на нее пристальном взгляде отражалась бесконечная грусть.

Лейла хотела, чтобы Дунстан доверял ей, а не жалел, но он рассудил иначе. Она в ярости отошла.

— В таком случае иди. Но не жди, что я сделаю, как ты хочешь. Если мы не можем действовать вместе, то я вольна поступать, как мне угодно, в одиночку.

— Лейла, я рассчитываю, что ты не наделаешь глупостей. Ты нужна своей семье.

— Твоей семье я тоже понадоблюсь, если ты будешь продолжать упрямиться, как осел. Совсем не думаешь о своем сыне, — с презрением добавила она. — Гриффиту не будет лучше, если ты продолжишь настаивать на том, чтобы принести себя в жертву на алтарь жалости к самому себе. Я прослежу, чтобы мое семейство позаботилось о нем гораздо лучше твоего.

Она заметила, как большое тело Дунстана резко дернулось, как будто она действительно затронула его больное место, но он был не из тех мужчин, чтобы подчиниться словам женщины. Его длинный темный хвост упал ему на плечо, потому что он наклонил голову и погладил ее по щеке. В это мгновение она молилась, чтобы он не почувствовал слезу, катящуюся по подбородку.

— Спасибо.

Ничего больше не объясняя, он прошел мимо лакея к выходу на улицу.