Магия числа «40»

Но, может быть, это вовсе не случайности, а погрешности, свойственные системе при получении и переработке информации. Наш мозг с его огромным количеством клеток серого вещества достаточно велик. Поэтому проблема ограничения накопления информации связана не с нехваткой места, а, скорее, с проблемой индексации. Сознательная память, наш рабочий накопитель (который используется в том числе для того, чтобы читать эти строки и понимать их значение) намного меньше, чем мозг. Даже телефонный номер из семи цифр уже тяжело запомнить. Талеб приводит пример: «Представьте, что ваша память – стол в библиотеке Конгресса. Даже, несмотря на то, что здесь имеется огромное количество книг, величина вашего стола ограничивает процесс их обработки. Для проведения сознательной работы необходимо навести на столе порядок, разложить книги по темам или по другим объединяющим признакам, тем самым провести архивирование данных для того, чтобы создать на рабочем месте оптимальные условия для работы».

Люди привыкли пользоваться правилами. Если поступающую информацию разложить по определенным критериям, то тем самым весь ее сложный объем можно упростить посредством найденной новой логики изложения. Новые данные уже без прежних усилий можно уменьшить, ужать так, чтобы они свободно могли разместиться в нашей черепной коробке, готовые быть использованными и задействованными в случае необходимости. Чем больше поток информации, тем сложнее процесс ее систематизации и упорядочения, хотя дальнейшее использование полученных знаний упрощается, оставляя все меньше места случайностям. Поэтому на нас постоянно давят условия и обстоятельства, вынуждающие упрощать ситуацию, создающие иллюзию того, что окружающий мир не так случаен, каким является в действительности. И «черный лебедь» – это как раз то, о чем мы забываем, находясь в плену наших упрощений. Мы не можем привыкнуть к «черному лебедю», каждый раз пытаясь объяснить его появление известными закономерностями.

Сегодня опять стало модно рассуждать о случайности. Старая доктрина, согласно которой не все, что мы не понимаем, логически объяснимо, вновь актуальна. Незнакомое лицо с веселыми глазами, мелькнувшее вчера в толпе, внезапно сегодня оказывается вашим визави на маленьком застолье. Что это – случай, везение, счастливое совпадение обстоятельств, судьба, предзнаменование? Где остается наше свободное волеизъявление, если все регулируется случаем? Неужели мы не можем повлиять на обстоятельства, руководствуясь своими желаниями и превращая их в действие? Многие считают, что это время еще не пришло.

Еще в 30-е годы ХХ века В. Гейзенберг пришел к революционному переосмыслению случая как фактора нашей эволюционной жизнедеятельности. При исследовании волн и частиц физики пришли к выводу, что и те и другие могут обладать характеристиками как одних, так и других, в зависимости от случайности их наблюдения. Гейзенберг и Шредингер в рамках квантовой физики подошли к границам применения своей идеи возникновения нашего мироздания и придали случаю научную значимость. Слава Богу, наш мир не машина и не мотор, а все еще непознанная тайна. Известный современный физик Цайлингер, привыкший сложные вещи объяснять каламбурами и афоризмами, как-то сказал: «Физика – это как стакан: тот, кто выпил глоток, становится атеистом, а того, кто выпивает весь стакан, на дне ожидает Бог».

Уже давно произошло разделение того, что принадлежит науке, а что – религии. Над таким разделением посмеивался еще Эйнштейн, этим серьезно занимался и Стивен Хокинг, оставлявший за собой и за человеческим рассудком право на познание «Божественного плана».

Прошло немало лет, и теория Хокинга стала только одной из нескольких, а в космологии уже привыкают к более новому понятию – сосуществованию множества вселенных и галактик. Мало того, сосуществование таких галактик происходит в одном временном пространстве. Сложность представления и абстрактность мышления, применяемая при данной интерпретации нашей Вселенной, уже подводит обывателя к пределу использования доступных всем общих понятий, теряющих свою однозначность по мере нашего внедрения в пробелы науки, все больше уступающим место математическим формулировкам.

Эйнштейн говорил, что применение математики с ее многочисленными уравнениями и неизвестными приносит только кажущуюся пользу. «Математика хороша и прекрасна, но природа водит нас за нос. Впрочем, в этом есть что-то забавное», – добавлял ученый. В 1918 году он пишет в Цюрих своему остроумному партнеру, блестящему математику Веймо: «Можно ли в самом деле обвинить Господа Бога в непоследовательности за то, что он упустил найденную Вами возможность сделать физический мир гармоничным… Но поскольку Господь Бог еще до развития теоретической физики заметил, что Он не может подладиться к суждениям целого света, Он делает то, что ему заблагорассудится».

Г. Гейне как-то сказал: «Оставим небо ангелам и воробьям». То, что мы не можем осознать и понять, оставим религии. Такой ход, очевидно, не вызовет никакого сопротивления со стороны ученых.