Магия дарит (ЛП)

— Лучшее свидание на свете. Ну, пока не умерли люди и не появились вампиры. Но до этого все было потрясающе.

Мы еще немного полежали.

— Нам пора в постель. — Кэрран потянулся рядом со мной. – Несмотря на то, что ковер хороший и мягкий, я устал.

— Хочешь, я понесу тебя?

Он рассмеялся.

— Думаешь, сможешь?

— Не знаю. Но можем это выяснить.

Оказалось, что нести его в нашу постель не было необходимости. Он добрался туда самостоятельно и совсем не так устал, как утверждал.

*** *** ***

Утром позвонил Дулиттл. Когда мы пришли к нему, Родерик сидел на койке с тем же совиным выражением на лице. За ночь ожерелье несколько утратило свой интенсивный рыжий оттенок. Теперь оно выглядело чуть темнее апельсиновой корки.

Я присела на корточки рядом с мальчиком.

— Привет.

Родерик посмотрел на меня большими глазами.

— Доброе утро.

Его голос был слабым. В моем воображении ожерелье сжималось на его хрупкой шее. Хрустнула кость...

Нам нужно двигаться дальше. Мы должны снять удавку с него.

Дулиттл подвел нас к двери и тихо произнес:

— Есть определенное изменение в цвете металла. Мальчик начинает испытывать дискомфорт.

— Значит, эта тварь проголодалась, — озвучил догадку Кэрран.

— Возможно. — Дулиттл показал небольшую распечатку. Бледно-голубая полоса пересекла бумагу. М-сканирование.

М-сканер регистрировал цвета магии: фиолетовый – для вампиров, зеленый – для оборотня и так далее. Синий означал обычную человеческую магию: маги, телепаты, телекинетики.

— Это ожерелье или Родерик? — спросил Кэрран.

— Это мальчик. У него есть сила, и она скрывает любую магическую подпись, которую выдает ожерелье. — Дулиттл указал на точку на графике. Я прищурилась. Серия более бледных искр пронзала синеву.

— Это, наверное, ожерелье, — добавил Дулиттл. — Этого недостаточно, чтобы продолжать. Нам нужно более точное измерение.

Нам нужна была Джули. Она обладала способностью видеть цвета магии с большей точностью, чем любой м-сканер. Я высунула голову в коридор и позвала:

— Кто-нибудь, пожалуйста, найдите моего ребенка и попросите ее спуститься сюда?

Через пять минут Джули вошла в лазарет. Когда я впервые встретила ее, девочка была полуголодной, тощей, и с приступами паники, если защитный слой грязи пытались отмыть с ее кожи. Теперь, в четырнадцать лет, она превратилась из тощей в худощавую. Стала чистая и опрятная, правда, недавно решила, что изобретение расчесок — пустая трата времени, поэтому ее светлые волосы выглядели как нечто среднее между грубым стогом сена и птичьим гнездом.

Я объяснила ей про ожерелье. Джули подошла к мальчику.

— Привет. Я посмотрю на эту штуку у тебя на шее, хорошо?

Родерик ничего не ответил.

Джули уставилась на металл.

— Странно. Он бледный.

—Бледно-желтый? Бледно-зеленый? Любой оттенок бы подошел.

— Нет. Он выглядит бесцветным, как горячий воздух, поднимающийся от тротуара.

Прозрачная магия. Теперь я видела все.

— На нем есть руны, — сказала Джулия.

— Ты можешь их прочесть? — спросил Кэрран.

Она покачала головой.

— Это не рунический алфавит, которому нас учили.

Дулиттл протянул ей лист бумаги и карандаш, и она написала на нем пять символов. Руны, древние буквы скандинавского и германского алфавитов, за эти годы претерпели несколько изменений, но самые старые руны выглядели так, как они выглядели, потому что их нужно было вырезать на твердой поверхности: все прямые линии, никаких изгибов, никаких крошечных штрихов. Символы определенно соответствовали этому образцу, но они не были похожи ни на какие руны, которые я видела прежде. Я могла бы провести день или два, копаясь в книгах, но у Родерика не было столько времени. Нам срочно нужна информация.

Кэрран, должно быть, пришел к тому же выводу.

— Мы знаем каких-нибудь экспертов по рунам?

Я постучала по бумаге.

— Я могу сделать несколько звонков. Есть один парень. Дагфинн Хейердал. Раньше он состоял в Норвежском Наследии.

Норвежское Наследие было не столько о «наследии», сколько о викингах, в самом банальном смысле этого слова. Члены сообщества пили огромное количество пива, дрались и носили рогатые шлемы, несмотря на все исторические свидетельства обратного.

— Раньше? — спросил Кэрран.

— Они вышвырнули его за то, что он был вечно пьян и буянил.

Кэрран недоуменно моргнул.

— Норвежское Наследие?

Я кивнула.

— Разве быть пьяным и неуравновешенным это не все что нужно, чтобы просто являться их членом? — спросил он. — И насколько же неуправляемым он был?