Магия госпожи Метелицы

– Не имел возможности, – заныл Вахметов, – Сергей передал поклажу на остановке маршрутки. Велел выйти на конечной у торгового центра «Тысяча предметов», встать возле главного входа и ждать бабку.

– Как бы вы ее узнали? – продолжил недоумевать Шмелев.

– Сергей сказал, что она сама подойдет, опознает сумку, та принадлежит старухе, – нашел ответ Борис. – Знаю только, что ее зовут Мария Николаевна. Я ни в чем не виноват. Просто денег надеялся заработать, ни о какой взрывчатке понятия не имел.

Кирилл хотел продолжить допрос, но Борис начал плакать, около кровати запищал какой-то аппарат, прибежали медики и выгнали следователя. Шмелев ехал на работу в задумчивости. С одной стороны, история Вахметова выглядела глупее некуда, но с другой – Кирилл Валентинович знал, что иногда совершенно идиотские, кажущиеся фантастическими рассказы оказываются правдой. Вахметов на самом деле мог быть дураком, который согласился за деньги доставить сумку. Но где теперь искать таинственного парня, вручившего Борису бомбу? И что хотел этот человек? Подорвать ненавистную тещу или совершить теракт в общественном транспорте?

В районе девяти вечера в кабинет к Шмелеву заглянул эксперт и сказал:

– Удалось снять отпечаток пальца с одной из частей бомбы. Есть совпадения.

– И кто у нас победитель? – обрадовался следователь.

– Борис Вахметов, – ответил криминалист, – не могу утверждать, что он собирал взрывное устройство, «пальчик» на внешней стороне бомбы, мужик точно держал ее в руках.

Кирилл поспешил в клинику, вошел в палату, увидел пустую кровать и бросился к дежурному врачу.

– Где больной из десятой палаты?

– Домой ушел, – ответил доктор, – еще в обед.

– Вы его отпустили! – закричал Шмелев.

– Состояние у Вахметова не из лучших, – начал оправдываться эскулап, – и хоть жизни ничего не угрожает, ему следовало еще полежать. Но у парня мать сегодня умерла. Он так плакал, написал расписку, что претензий к нам не имеет, и уехал. Вот бедняга, сначала сам чуть не погиб, а теперь мать скончалась.

Шмелев, знавший, что родительница Бориса давно на кладбище, выругался и поехал на службу. Винил в побеге Бориса Кирилл Валентинович только себя. Медперсонал больницы ничего о ходе следствия не знал и считал Вахметова одним из пострадавших. Да и сам Кирилл, пока не услышал об отпечатке пальцев, допускал возможность непричастности парня к взрыву. У входа в палату Бориса не поставили охрану, его не пристегивали наручниками к кровати, для таких действий не было оснований, а когда они появились, Борис уже сбежал.

Шмелев замолчал.

– И вы его не поймали? – сообразила я.

– Нет, – нехотя признался Кирилл Валентинович, – где-то Вахметов заныкался.

– В ходе следствия не всплывали случайно имена Сергея Пескова, Алены Вербицкой, Михаила Катукова, Андрея Горелова, Полины Хатуновой и Веры Соевой? – не успокаивалась я.

– Вроде нет, но нужно уточнить, – ответил Шмелев. – Много лет прошло, всех фигурантов я не помню, как звали погибших пассажиров и тех, кто выжил, в голове не удержал. Вот Вахметова не забыл, профессиональные ошибки остаются в памяти навсегда. И мы опросили огромное количество народа. Если хотите, можно уточнить, беседовали ли с кем-то из вами упомянутых. А кто они такие?

Платонов рассказал Кириллу Валентиновичу про членов организации «Свобода или смерть» и завершил повествование вопросом:

– Вас не насторожил факт тройного самоубийства сразу после взрыва? Молодые люди не упоминали в записке про терроризм. Они понимали, что, прочитав послание, милиция примется допрашивать их родственников, друзей, не хотели неприятностей для своих семей. Но мне бы показалось странным, что несколько человек добровольно ушли из жизни, написав, что они не могут жить далее, так как совершили нечто ужасное.

– Впервые слышу от вас об этой истории, – ответил собеседник. – А где нашли тела? Территориально?

– На даче Вербицкой, деревня Глуховская, Московская область, – сообщил Андрей.

Кирилл Валентинович побарабанил пальцами по столу.

– Начало девяностых не самое хорошее время для страны в целом и для милиции в частности. Местные парни приехали на вызов, увидели записку и умыли руки: самоубийство! В области свое начальство, в Москве свое, даже из одного столичного отделения в другое не сразу информация дойдет. Понятно?

Я кивнула и внезапно ощутила давящую усталость, захотелось положить голову на стол и заснуть. Огромным усилием воли я заставила себя сидеть прямо, дождалась, пока Кирилл Валентинович уйдет, попрощалась с Андреем, поехала домой и упала в кровать. Не успела вытянуться на матрасе, как раздался звонок телефона, я забыла отключить звук. Встать и взять трубку сил не было, я натянула на макушку одеяло и заснула под неумолчное дребезжание.

* * *

Утром меня разбудило пение сотового. Приоткрыв один глаз, я сползла с кровати, схватила брошенный вчера на диван мобильный и, не посмотрев на экран, простонала:

– Кто там?

– Безобразие! – взвизгнул знакомый голос Альтаир Ноговой-Архангельской. – Почему ты недоступна?

Я опешила от пещерной наглости этой бабы и потеряла дар речи.