Магия книги

Не знаю, является ли такое положение дел вредным для всего народа. Для народа непритязательного в отношении литературы, каким следует считать немцев (у них на десять тысяч человек не найдется одного, по-настоящему владеющего своим родным языком в его устной или письменной форме; министром и университетским профессором у немцев может стать человек, не умеющий говорить грамотно), — для такого народа, вероятно, не имеет значения и то, что среди критиков существует пролетариат, так же как существует пролетариат среди врачей и учителей.

Однако поэту зависимость от весьма ущербного критического аппарата приносит большой вред. Неверно полагать, что поэт избегает критики, что из тщеславия, свойственного всем художникам, он предпочитает настоящей, проницательной критике любое пустое славословие. Как раз наоборот. Конечно, поэт жаждет любви, как и всякое живое существо, но точно так же он жаждет быть понятым и признанным, и пресловутые насмешки посредственных критиков по адресу поэта, который будто бы не терпит никаких замечаний, почерпнуты из мутных источников. Всякий настоящий поэт радуется настоящей критике, но не потому, что она может научить его чему-то, касающемуся его мастерства, ибо этого она как раз не может; зато замечания критика содержат в высшей степени важные для поэта разъяснения и поправки, благодаря дельной критике поэт видит самого себя среди своего народа и свое творчество — в культуре народа, в процессе обмена дарованиями и достижениями, он не остается непонятым в своем творчестве (не важно, оценивают его чрезмерно высоко или, напротив, низко), не обречен прозябать в мертвящей нереальности.

Бездарные критики (из-за своей неуверенности они агрессивны, ибо вынуждены судить о ценностях, которых не чувствуют глубоко и с помощью шаблонных приемов обнаруживают лишь на поверхности) любят упрекать поэтов в тщеславии и чрезмерной чувствительности к замечаниям, более того — во враждебном отношении к интеллекту вообще, так что в конце концов ни в чем не повинный читатель запутывается и уже не может отличить настоящего поэта от длинноволосого слабоумного рифмоплета, публикующегося в газетах. Я сам не раз пытался повлиять на второразрядных критиков (разумеется, не преследуя какие-то личные цели, а лишь в интересах авторов, которым не уделялось достаточного внимания) — не желая непременно изменить их оценки, а стремясь просто побудить их к размышлениям, для чего предоставлял им фактические сведения. Но ни разу я не встретил у критиков доброжелательного, делового подхода, вообще чего-то похожего на ревностное служение во имя духовности. Ответом этих профессионалов всегда был жест, означающий: «Оставь нас в покое! Не относись к делу так ужасно серьезно! Подумай, ведь мы света белого не видим, трудимся как проклятые на ненавистной поденщине; к чему мы придем, если с таким пристрастием будем вникать в существо каждой написанной нами статьи!» Словом, профессиональные критики второй-третьей руки к своему делу относятся так же холодно и безответственно, как заурядные фабричные рабочие к своему труду. Такой критик освоил какой-то из методов, который был моден, когда сам он был молод и только учился ремеслу, и с тех пор неизменно им пользуется. Метод же состоит в том, что критик все принимает с усмешкой и мягким скепсисом, либо превозносит все, неумеренно преувеличивая, либо еще как-нибудь уклоняется от своей прямой задачи. Или он вовсе не берется (и это самый частый случай) оценивать литературные достоинства и интересуется не ими, а только происхождением, образом мыслей или тенденцией автора. Если автор принадлежит к враждебной партии, критик его отвергает, причем в ход идут нападки или высмеивание. Если он из той же партии, что критик, тот его хвалит или, по крайней мере, щадит. Если автор не принадлежит никакой партии, его часто вовсе не замечают, поскольку за ним не стоит никакая сила.

Следствие этого — не только разочарование поэтов, но и фальсификация зеркала, в котором читателю предлагается видеть условия и движения его духовной и культурной жизни. В самом деле, мы обнаруживаем огромные различия между картиной духовной жизни, которая предстает в прессе, и самой этой жизнью. Часто мы на протяжении многих лет наблюдаем, что критики в прессе подробно обсуждают и представляют нам как значительные имена и произведения, которые не оказывают ни малейшего влияния ни на один слой населения; видим и то, что полностью замалчиваются авторы и книги, сильно воздействующие на жизнь и настроения времени. Ни в одной области техники или экономики народ не потерпел бы столь произвольного и беспечного изложения фактов и сведений. В отделах спорта и торговли заурядной газеты работа ведется гораздо более дельно и добросовестно, чем в отделе культуры; правда, счастливые исключения изредка бывают, это надо признать.