Магия книги

Оглядываясь в конце нашего обзора на проделанную работу, я не могу не отметить пробелов и неровностей. Правильно ли включить во всемирную библиотеку «Приключения барона Мюнхгаузена» и выбросить индийскую «Бхагавадгиту»? Имел ли я право, желая быть справедливым, опустить роскошные комедии старых испанцев, сербские народные песни, ирландские сказки о феях и бесконечно многое другое? Перевешивает ли, в самом деле, сборник новелл Келлера Фукидида, а «Художник Нольтен» индийскую «Панчатантру» или китайскую гадательную книгу «Ицзин»? Нет, конечно нет! Так что очень легко заклеймить мою выборку из всемирной литературы как чрезвычайно субъективную и прихотливую. Но будет трудно, более того — невозможно, заменить ее совершенно справедливой, совершенно объективной. Тогда бы следовало в нее включить всех авторов и произведения, к которым мы привыкли с детства, которые есть во всех историях литературы и содержание которых каждая очередная история литературы переписывает с предыдущей; чтобы действительно прочесть их все, жизнь слишком коротка. И честно говоря, хорошее, красивое стихотворение немецкого поэта, чьей мелодией я могу наслаждаться до замирания последнего звука, дает мне порою куда больше, чем достойнейшее произведение санскритской литературы, если оно мне доступно лишь в сухом, несносном переводе. Кроме того, знание и оценка писателей и их книг часто подвержены большим превратностям судьбы. Мы чтим сегодня писателей, которых двадцать лет назад вообще было не найти в истории литературы. (Господи, я совершил тяжелую ошибку: забыл поэта Георга Бюхнера — он скончался в 1837 году — автора «Войцека», «Дантона», «Леонса и Лены»! Конечно, он должен у нас быть!) То, что нам, современникам, кажется важным и актуальным в немецкой литературе классической эпохи, отнюдь не то же самое, что четверть века назад объявил непреходящим какой-нибудь хороший знаток этой литературы. В то время, как немецкий народ читал «Зекингенского трубача»[56], а ученые в своих справочниках рекомендовали нам Теодора Кёрнера как классика, Бюхнер был неизвестен, Брентано полностью забыт, а Жан Поль фигурировал в черном списке разбазаривших себя гениев! В свою очередь и наши сыновья и внуки сочтут нынешние воззрения и оценки такими же безнадежно отсталыми. И от этого не спасет даже ученость. Однако извечное колебание оценок, забвение гениев, вновь открываемых и высоко прославляемых несколько десятилетий спустя, основано отнюдь не на человеческой слабости и человеческом непостоянстве, а подчинено законам, которые хотя и не поддаются точной формулировке, но могут быть почувствованы и предугаданы. Всякое духовное достояние, влиявшее на публику и показавшее свою ценность за рамками определенного времени, остается в сокровищнице человечества и в любое время может быть извлечено, проверено и вызвано к новой жизни в зависимости от новых течений, новых духовных потребностей каждого очередного поколения. Наши деды не только совершенно иначе читали Гёте, не только забыли Брентано и не только переоценивали Тидге, Редвица или других модных поэтов, но также и вовсе не знали «Даодэцзин» Лао-цзы, одну из великих книг человечества, ибо открытие Древнего Китая и его мудрости произошло только сейчас, а не во времена наших дедов. Зато мы несомненно потеряли из виду многие великие и замечательные области духовного мира, которые были хорошо известны нашим предкам и должны быть вновь открыты нашими внуками.