Магия крови (Blood Magic) (СИ)

– Это не Гарри, – настойчиво сказала Джинни. – Я на этой неделе четыре раза пыталась нарисовать его, и у меня ничего не выходило. Тогда я начала рисовать так, словно я вижу его впервые, и поняла, в чем моя ошибка. Я слишком хорошо знаю его лицо – я ведь его уже третий год рисую, поэтому неверно наносила контуры.

Гермиона постаралась не закатить глаза:

– Джинни, он просто вырос, только и всего.

– Это бы не изменило ни абрис лица, ни кривизну губ.

– Джинни, ты напридумывала себе бог знает что. Он стал старше, он похудел, и… – Гермиона заколебалась, но заставила себя продолжить, – и ты больше не сходишь по нему с ума. Ты стала рисовать много лучше, особенно после ваших игр с Дином прошлой весной. Может быть, теперь ты просто рисуешь его точнее.

– Я знаю, что вижу и что видела. Это не Гарри!

– Джинни, прошу тебя! – устало сказала Гермиона. – Прекрати это! Будут у тебя доказательства, а не твои личные воспоминания, сравниваемые с твоими же старыми воспоминаниями, – дай мне знать. А теперь уходи, я спать хочу.

Рот Джинни упрямо сжался, как у ребенка, который все равно собирается поступить по-своему.

– Ладно, – сказала она. – Будут тебе доказательства, – и с этими словами она повернулась и выскочила из комнаты.

Г ермионе снилось, что они с Гарри остались наедине где-то вне школы, может быть, в Запретном Лесу. Летнее солнце пробивалось через зеленые листья, и солнечные зайчики плясали вокруг них, пока они целовались. Внимание Гарри грело ее не меньше солнца.

Гарри, тяжело дыша, с очаровательно румянцем на щеках, откинулся назад, и вдруг посмотрел на нее своим странным, насмешливым взглядом.

– Ах, милая моя Гермиона, – холодно проговорил он и, засучив рукав, показал ей Черную Метку. На лице его заиграла жестокая радость, и она с ужасом посмотрела на него. Теперь он напоминал не столько себя, сколько молодого Люциуса Малфоя, только черноволосого и зеленоглазого. Гермиона попробовала вырваться, но Гарри крепко схватил ее за запястье, поставил на колени и с высокомерным удовлетворением взглянул на нее.

– Не тревожься, Гермиона. Ты все еще моя любимица.

Гермиона, задыхаясь, открыла глаза. Была глубокая ночь. Она уснула на неразобранной кровати, даже не раздевшись. Глаза словно воспалились, во рту ощущался мерзкий вкус, и в довершение всего ей никак не удавалось избавиться от впечатления сна – Гарри насмешливо улыбается, а на руке у него темнеет Черная Метка.

– Чушь какая, – пробормотала она. – Какая дурость! А все Джинни…

Но Джинни не упоминала Пожирателей Смерти.

Гермиона встала и начала медленно раздеваться и приводить себя в порядок перед сном. После того, как она влезла в байковую пижаму и почистила зубы, сон показался ей дурацким, пусть даже она никому бы и не призналась в этом. Ее подсознание не должно быть настолько глупым. «Эдак в следующий раз мне приснится Волдеморт, активно работающий в Г.А.В.Н.Э.», – подумала она, зевая, снова легла, укрылась и крепко уснула.

Глава 38. Теория конспирации

– Ну что, дружище, – спросил Рон у Гарри, когда они вышли из Большого зала и направились на Чары, – что у тебя там с Гермионой?

– Если честно, я и сам толком не понимаю, что происходит.

– Это я понял. А все-таки?

– Она сказала, что не будет встречаться со мной, раз я не говорю ей, где и с кем я бываю, и все такое, – Гарри взглянул на Рона и нахмурился. – Тебе не кажется, что она перегибает палку? Ну поболтался я пару раз после отбоя, ей-то что?

Рон виновато опустил глаза.

– Я бы согласился с тобой, Гарри, но…

– Но что?

– Понимаешь, вот сколько мы с тобой общались, мы знали, что Дурсли паршиво к тебе относятся…

– И что? – резко спросил Гарри. «Если еще и Рон посмеет сказать мне, что у меня эмоциональная недостаточность…»

– Но ты никогда не рассказывал нам про чулан. Или про то, что соседи, со слов Дурслей, считали тебя малолетним преступником.

– Да зачем вам было это знать?! Что бы это изменило?!

Рон мрачно разглядывал каменные ступени.

– Понимаешь, когда ты постоянно уходишь и говоришь, что хочешь быть один… это может значить что угодно. И то, что тебе и в самом деле нужно побыть одному, и то, что ты терпеть нас не можешь.

– Рон, ты что?! Я и представить боюсь, что бы я без вас делал! Мы с тобой, конечно, цапались иногда, но мы же оба жутко переживали из-за этого, ведь так? И с Гермионой то же самое.

– Кстати, о Гермионе, – пожал плечами Рон, – я ее все утро не видел. Что именно у вас стряслось? А то вчера она была на себя не похожа.