Магия, любовь и виолончель или История Ангелины Май, родившейся под знаком Рыб

Вечером нужно было ехать знакомиться с московскими продюсерами в гостиницу «Прибалтийская», где располагалась штаб-квартира съемочной группы. Я немного засомневалась. Вечером? В гостиницу? Но Ника меня утешила – там же Антон.

Поехали Катя, которая уже давно подрабатывала переводчиком, сама Ника и я. Честно говоря, я заставила себя сказать да, просто понимая, что переводчик без практики равен нулю. И когда-то этому должен быть положен конец.

Мы встретились с девчонками на выходе из вестибюля станции метро «Приморская» в полседьмого. Все были отчаянно хороши. Да и настроения нам еще никто к тому времени не испортил.

Мужчины произвели на нас вполне благоприятное впечатление. Я заново и по-деловому познакомилась с Антоном. Он был здесь не самым главным. Барин из Москвы по имени Юра, лет сорока пяти, взял на себя светскую часть общения с тремя симпатичными девчонками. Мне сразу стало понятно, что дело это для него не столько приятное, сколько привычное. Каждой из нас он отвесил по милому комплементу. Кате сказал, что ресницы у нее, как стрекозы. Я малодушно позавидовала. Нике что-то промурлыкал про глаза-озера. Меня это неприятно кольнуло. Свои глаза я тоже считаю голубыми. Мне Юра ненавязчиво предложил: «Садись, красотка». Не так конкретно. Но меня это вполне устроило.

Антон томился, пережидая обязательную часть программы по ознакомлению с вновь прибывшими сотрудниками. Он сидел за столом, закинув ногу на ногу, и с отсутствующим видом отстукивал карандашом какой-то бравурный ритм. Ворот своего видавшего виды свитера он натягивал почти до самого своего арийского носа. Вид у него при этом был абсолютно запредельный.

Встреча длилась не больше получаса и была чисто формальной. Главное, что мы поняли что утром опаздывать нельзя. Иначе «Икарус» уедет без нас.

Мне тогда было девятнадцать. И ничего особенного в моей жизни к тому времени еще не произошло, кроме того, что я стала жить одна в коммуналке на Косой линии. Так мы осуществили обмен с моим отчимом Васгеном Вартановичем Мовсесяном. Жить с ним под одной крышей я не могла категорически. Мне не нравилось, что этот одутловатый, всклокоченный по утрам дядька пытается занять вакантное место моего отца. И мучилась до своего совершеннолетия целых два года.

О моих мучениях Васген вероятнее всего не догадывался. Я человек воспитанный. Портить жизнь маме в мои планы не входило. Чисто теоретически я все понимала. Ей не было еще сорока. А отца своего я даже не помню.

Васген был не самым плохим человеком. К тому же еще и ветеринаром. Правда профессиональными навыками он, кажется, тоже не блистал. Мама носила к нему нашего дряхлого кота Амура, гниющего с двух сторон. Васген сделал ему операцию. И Амур сдох, не приходя в сознание. Мама плакала. А Васген ее утешал. Сначала в коридоре. Потом в кабинете. А потом у нас дома, приняв кончину Амура близко к сердцу.

В этом как раз ничего плохого не было. Но я не могла слышать, как он ест и пьет. Как сливает в туалете воду. Как утром полощет горло. Мне кажется, я даже за ручки дверей перестала хвататься. Стала открывать их, толкая плечом. И чашку после него перемывала с мылом.

И еще от него пахло зверьем. От него самого, а не от его одежды. Или это уже плод моего воображения.

Как бы там ни было, но в августе перед третьим курсом я переехала в коммуналку. Две недели мы с моей двоюродной сестрой Райкой делали в комнате ремонт. Запах краски и новых обоев полностью вытеснил запахи Васгена.

Это было сплошным блаженством! Жить самостоятельно, пока самостоятельность еще не называется одиночеством, – это настоящий подарок судьбы.

Я тогда ходила в астрологический кружок. В Публичке нашлась необходимая мне дефицитная таблица Эфемерид. Я сидела в Ленинском зале с зелеными лампами и строила космограммы на всех своих друзей и знакомых. Никто не назначал мне свиданий, никто не осаждал мой бастион, потому что о моем существовании на этой планете знали совсем немногие. Но меня это совсем не беспокоило. Я знала, что мой час настанет. Стоит только захотеть и выйти из подполья.

Я старательно учила язык. Каждый день выписывала по пять незнакомых французских слов и вешала их перед собственным носом. Подолгу сидела в лингвистической лаборатории и слушала тексты, начитанные французами, понимая в них лишь половину. Я вспоминаю то время со щемящей ностальгией.

До встречи с Антоном Диссом мне было спокойно и хорошо. В университет поступила. До окончания еще почти три года. Васген удалился на ментальный план моего сознания. Деньги они с мамой давали мне регулярно. Стипендию я тратила на книжки. Два раза в неделю ходила на аэробику в клуб «Первомай», через два двора.

И все это разом кончилось.

Ночью накануне работы со швейцарскими телевизионщиками я нервничала ужасно. Теперь-то я понимаю, что это моя интуиция, изъясняющаяся посредством мычания и пихания, мешала мне сладко заснуть.

Как маленькое зеркальце, Луна бросала на меня солнечных зайчиков.