Магия, любовь и виолончель или История Ангелины Май, родившейся под знаком Рыб

Распределить наши обязанности мы с Райкой договорились так: моя специализация – гороскопы, астрологические прогнозы, гадания на рунах и Книга перемен. Райка прекрасно гадала на цыганских картах и даже на картах Таро. Этого я не умела. Карты Таро способны рассказать целую историю. Главное, уметь ее правильно расшифровать. А для этого нужен талант. Видимо, цыганские корни давали о себе знать. И Райка видела за картами всю ситуацию. Мне же гораздо сподручнее было выуживать смысл из сложнейших рунических раскладов.

Гадание на рунах – это для искушенных. Для тех, у которых известные слова «чем сердце успокоится» вызывают лишь снисходительную усмешку. Руны – это целая шахматная партия, в которой каждый план твоего сознания и души подвергается анализу.

Теперь у нас был целый ассортимент услуг. По обоюдному согласию мы решили сосредоточиться на гадании. И никакими манипуляциями с судьбой не заниматься. Даже хотели сделать на дверях надпись большими буквами «Приворот запрещен». Но потом раздумали, чтобы не привлекать излишнего внимания к этой теме.

Только заговоры на омоложение, похудение на убывающей Луне и женскую привлекательность. Снятие порчи – возможно. Но с большими предосторожностями. Райка активно не хотела этим заниматься. Да и я, честно говоря, тоже. Это все равно что врачом работать в инфекционном отделении. Велика опасность заразиться.

Салоном нашим Антон остался доволен. Только внес небольшие коррективы.

– Все ваши причиндалы должны быть закрыты от любопытных. Сделайте комнату поменьше. А у этой стены тряпками отгородите себе тайную каморку. И вам пригодится, и мне.

– А тебе-то зачем? – обеспокоенно спросила я.

– А я в ней сидеть буду, когда клиентов своих к вам подгоню. Знаешь, Лина, в исповеди бывает очень много ценной информации.

– В какой еще исповеди, Антон? К нам сюда исповедоваться никто не придет. Антон, давай сразу договоримся, – взмолилась я, – у меня за спиной ты сидеть не будешь. Если что – у меня есть диктофон. Я все тебе запишу. Только не надо этих тайн мадридского двора. Я с ума сойду.

– Там видно будет… – ответил он, как хозяин. – И еще! Это относится к вам обеим – я не хочу, чтобы кто-то узнал, что я к этому салону имею отношение. Это важно! Лина! Запомнила? Никому!

– Да кому я могу сказать?

– Мало ли… Девкам моим на работе. Или еще кому. Договорились? Никому!

– Договорились, – пожала я плечами.

– О'кей, завтра объяву опубликую. А телефон, Лина, укажу твой домашний. Здесь пока сидеть нечего. Если начнут звонить, вы их по записи принимайте, чтобы целыми днями тут не торчать. Но ты уж тогда, будь другом, сиди дома и отвечай на звонки.

А что делать, пришлось сидеть. Я и не думала, что в нашем двадцатом веке столько людей не справляется со своими проблемами без магии.

Я только и делала, что бегала и отвечала на звонки, поражаясь тому, что женщины, оказывается, так агрессивны. Движущей силой большинства из них была месть. Обиженные женщины представляли собой целое черное воинство. А сколько их ходит среди нас и смотрит нам в спины ядовитыми глазами! Мне казалось, что уже от одних этих звонков я должна была заболеть с пробитой в пятнадцати местах аурой. Ведь мне приходилось обижать их еще больше, отказывая в содействии извести, разлучить, проучить, наказать и наслать несчастье. Неужели ненависть действительно сильнее, чем любовь?

Через несколько дней я ужасно устала от таких звонков. И искренне обрадовалась, когда вдруг услышала голос Виталика Саца. В суете и хлопотах, связанных с открытием салона, я о нем совсем забыла.

– Геля, куда ты пропала? – спросил он меня нервно. – У нас не хватает материала. Спасай! Полполосы надо прикрыть. Мне нужно твое интервью. Какое бы оно ни было. Если что – я подправлю. К завтрашнему утру сделаешь?

– Постараюсь… – пролепетала я. – Но ведь надо же еще показать их пиарщице, Карине.

– В десять интервью должно быть у меня. Иначе кранты. Выручай! И потом, ты же сама говорила, что виолончелист этот на конкурс не поехал. Значит, и пиарщица перетопчется.

После этого разговора, я села на стул возле телефона и бессильно опустила руки. Чтобы выполнить это поручение, мне нужно было собрать всю свою волю в кулак. Прокручивать в голове историю с Туманским я была еще не готова. Я старательно покрывала свою свежую память толстыми пластами новых забот. Воспоминания о нем были похожи на зерна озимой пшеницы. Дать ростки они могли не раньше, чем по прошествии длинной и снежной зимы.

Поток моих мыслей прервала Лиля, решительно остановившаяся передо мной. Я сидела в темном коридоре, зажатая в узкой нише между шкафом и тумбочкой, на которой стоял телефон. А Лиля стояла передо мной с пылающим негодованием в широко открытых глазах.

– У меня к тебе очень серьезный разговор, Геля! – начала она клокочущим от переполнявших ее эмоций голосом. – Мало того, что ты потеряла мои любимые очки. Ладно… Бывает. Но теперь получается вот еще что – ты воруешь моих клиентов!

– Как это? – не поверила я.