Магия мозга и лабиринты жизни

Система обеспечения мыслительной деятельности. Фон настроения был, если можно так выразиться, мозаичный, позитивно-негативный – в целом выше обычного уровня. С желанием готовилась выступить на методологическом семинаре Института экспериментальной медицины, это – позитивная часть мозаики. А негатив, причем достаточно стеничный, выражался в желании – и чувстве возможности – положить конец буквально «террору», осуществлявшемуся на этих семинарах научным сотрудником Ш., претендовавшим на единоличное право трактовок философских текстов. И, скорее, даже не трактовок, а их избирательного цитирования.

На семинарах я, тогда еще относительно недавний сотрудник ИЭМ, сидела тихо, присматривалась к тому, что происходит, – и удивлялась, удивлялась. Выходили на трибуну немолодые и очень немолодые профессора и, как мальчишки, терялись от карманной картотеки Ш. В тот период круг философских работ, так или иначе включавшихся в обсуждение, я практически знала почти наизусть, причем многое – в подлинном, нередко иностранном, тексте. И скоро начала понимать, что неудачник в науке Ш. таким образом самоутверждается за счет других. Ну нет! Хватило мне таких семинаров за пару лет, что я прослушала.

Идеей моего выступления было обобщение того, что мы уже «наработали» в области изучения мозга, исследуя больных, для лечения которых применялась так называемая инвазивная техника, с философской трактовкой. Фактов научного материала было много, и я понимала, что рассказать есть о чем. Было ли чувство, что чего-то еще недостает? Трудно сказать, наверное, где-то в подсознании меня что-то беспокоило. Иначе почему же я придала этому, совсем не неожиданному, событию такое значение? Только ли оппонирование Ш.? Скорее всего, не было баланса между позитивной частью и, назовем ее условно, негативной (наступательно-оборонительной, «воинственной»).

И абсолютно вдруг, буквально «ниоткуда», в голове появляется стройная формулировка: мозг обеспечивает мыслительную деятельность системой с жесткими (обязательными) и гибкими (переменными) звеньями. Именно это обеспечивает и надежность, и огромные возможности мыслительной работы мозга в самых различных условиях. Далее я опубликовала эту концепцию, каждодневная научная жизнь постепенно превратила концепцию в теорию, гибкие звенья стали использоваться для лечения методом электрических, а затем и магнитных стимуляций. Формулировка гипотезы уже вполне рационально была далее обогащена и в ее сейчас известном варианте звучит так: мыслительная деятельность обеспечивается корково-подкорковой структурно-функциональной системой со звеньями различной степени жесткости – жесткими, обязательными, и гибкими, включающимися или не включающимися в зависимости от условий, в которых реализуется мыслительная деятельность.

Кстати, именно эту красивую концепцию пытался «заимствовать» один из моих сотрудников. Когда я его на этом поймала – он включил ее в последний момент в свою главу нашей совместной монографии, уже после моего прочтения, в свою заказную статью, – его объяснением было: уж очень это красиво, я бы хотел, чтобы это было моим, и почти убедил себя в этом! Случилось так, что я опубликовала эти соображения раньше и показала ему. Он не спорил, не отстаивал себя, сказал: «Бейте меня по рукам, если я опять (!) что-либо подобное сделаю». Кстати, именно в подобном «мозаичном» состоянии появилась во мне (привычнее – в моей голове) и формулировка представлений об «устойчивом патологическом состоянии»… Читатель, годятся ли мои «ниоткуда» на роль озарений, инсайтов, просветлений? А если да, то, назвав их озарениями и т.д., я ничего, к сожалению, не добавлю к объяснению явления. Надо думать, работать – и, может быть, мечтать об озарении про озарения?

* * *

Успехи в понимании мозговых механизмов мышления и болезни явились своего рода энергетическим зарядом для понимания других мозговых механизмов. Однако различие было очень существенным. Если в этих двух случаях формулировки появлялись буквально «ниоткуда», то понимание механизмов мозга, о которых пойдет речь ниже, вполне объяснимо, оно произошло на основе фактов логики и накопленного умения обобщать.