Магия мозга и лабиринты жизни

Вернулась домой, и хотя кое-что изменилось в квартире: был увезен из нее «разговоренный» мною портрет И.И., кое-что переставлено, – состояние мое продолжало быть неустойчивым, с приступами тоски, депрессии. Резкое улучшение состояния принес мне настоятель Софийского собора в Пушкине отец Геннадий. «Уже его первое „сражение“ с живущими в моем ближайшем окружении „странными“ явлениями увенчалось успехом, а дальше пришлось прибегнуть к его помощи еще несколько раз. Вероятно, это неожиданно для читателя, но правда есть правда; и зачем же мне, всю жизнь искавшей (и не всегда находившей) правды природы, лгать тогда, когда дело касается меня самой (и в общем, тоже природы)? Да, но жизнь подошла к концу, можно бы и умолчать. То, о чем я здесь пишу, вряд ли прославит меня, однако я была бы в конфликте со своим чувством долга и совестью, если бы не сказала эту правду. А также не рассказала, как поддерживала успех отца Геннадия помощь моих близких (прежде всего жены моего сына Танечки и внучки Наташи) и друзей (и опять прежде всего – моего неизменного друга Раисы), помощь моей, тогда очень израненной, душе.

И все же, что со мной было? Пройдя через фазы разной, часто диаметрально противоположной, оценки прошлого, я сейчас, за редкими исключениями, вижу и прошлое и настоящее таким, каким оно и является нам, – разнополосым и, уж конечно, не бело-черным. За исключением действительно черных полос, кое-что из серого со временем светлеет. Так, например, как грустно было знать, что множество наших родственников после ареста родителей, по существу, от нас отказались! Полоса эта стала светлеть, когда мы поняли, что это спасло нас от положения приживалок, дало нам независимость.

А дальше эта полоса стала белеть, когда мы узнали, что только пребывание в детском доме спасло нас, и прежде всего старшую, меня, от скитания по лагерям НКВД. Есть над чем задуматься… Случайности? Вряд ли.

Многое пересматривается сейчас теми, кто смотрит на мир открытыми глазами. Важно, чтобы среди них были и ученые и не страшились бы они живого контакта с мыслящим духовенством. Как среди нас, так и среди них есть разные. В таком щепетильном вопросе, как понимание самого себя, нужны наиболее знающие, наименее предубежденные с обеих сторон. Эту главу не назовешь собственно научной: то, что в ней описывается, еще не имеет научного базиса, еще не наука. Задача на сегодня была проще – посмотреть, есть ли «Зазеркалье»? Есть, но с этим надо очень тщательно и беспристрастно разбираться – что это?

Личное право на помещение этого раздела в книгу – само признание существования «странных» явлений. Научное начало здесь другим и не может пока быть. Но ведь кое-что уже изучается и у нас. Я имею в виду измененные состояния сознания и их физиологические корреляты[66].

Приложение к главе «Зазеркалье»

Мои четыре странных сна

Они отличаются от всех остальных снов тем, что у меня полное ощущение того, что эти события происходили наяву. Я засыпаю. Затем (мне снится), что я просыпаюсь, вижу какие-то события или участвую в них, снова раздеваюсь, ложусь, засыпаю и просыпаюсь. Просыпаюсь в очень взвинченном, нервном состоянии, с головной болью в области лба. Все четыре сна относились к событиям, для меня очень значимым. Первый сон я уже рассказывала, но повторюсь.

Сон первый

Сентябрь 1937 г. В дальнем углу коридора нашей квартиры стоит мой отец. Он в старом парусиновом или холщовом летнем костюме (обычно дома и на работе папа был всегда хорошо одет и всегда – соответственно обстановке). Пол того края коридора, где стоит папа, начинает медленно подниматься. Вниз летят статуэтки – фарфоровые, бронзовые; папа их очень любил. Папа пытается устоять, падает, катится вниз. Между поднимающейся частью коридора и стенами видны языки пламени…

Не помню точно – назавтра или это произошло днем позже, папу арестовали. Через пять месяцев расстреляли.

Сон второй

Лето 1945 г. Меня цепко держит в руках человек, с которым я очень хочу расстаться, «взамен» погибшей, как мне сообщили, в первые дни войны безумно любимой им женщины. Мне трудно с этим справиться, я одна, мне 21 год. Женщину звали Тася (Таисия?), и на фотографии она очень красива. Я засыпаю, во сне просыпаюсь и иду в дом, где о ней горюют. Вижу Тасю в белом платье, сидящую за чаем. С радостью обращаюсь к ней: «Здравствуйте, Татьяна (почему-то называю ее так), – простите, не знаю вашего отчества». Ответ: «Алексеевна». Здороваясь, не встает. Снова (это все во сне) ложусь спать. Затем (уже наяву) просыпаюсь, бегу сообщить новость о том, что Тася жива, – ни минуты в этом не сомневаюсь – и застаю Тасю именно в той же позе, в том же белом платье, что и во сне. «Здравствуйте, Татьяна (почему опять Татьяна?), – простите, не знаю вашего отчества». – «Алексеевна». Мы пожимаем друг другу руки. Т.А. не встает. А дальше я узнаю, что она на 9-м месяце беременности. Убегаю ужасно счастливая.

Сон третий