Магия мозга и лабиринты жизни

Я думаю, что где-то на земле живет очень старый долгожитель. Старше тех, которые были известны. Частично существование сверхдолгожителя подтверждается самим фактом, самой реальностью долгожительства. Действительно, если уж 150 и более, то почему не 200, не 300? Я так думаю, что механизмом долгожительства, особенно у сверхдолгожителя, является несрабатывание какой-то последующей фазы мозговой или организменной программы, обрекающей нас на умирание, и, таким образом, продолжение работы предыдущей. Мужчины и женщины с продленным сроком (возрастом) воспроизведения – редкие факты известны – что это? Супернормальный вариант? Думаю, что нет, что это «ошибка» программы жизни и умирания, и искать те «оптимальные» условия, которые порождают сверхдолгожительство или (ну пусть – почти) бессмертие, бессмысленно. Лучше искать, какие факторы среды и жизни данного индивидуума вызвали эту чудесную ошибку. Особенно если сверхдолгожитель действительно долго живет, а не существует.

Рождается человек. И если он живет в человеческой возрастной шкале, наступит день, когда он встанет на ноги, произнесет первое слово. Наступят и трудные годы полового созревания, далее – пора «вселенской» любви (влюбляться можно и раньше и позже, «любви все возрасты…», но у большинства есть годы, когда это происходит почти обязательно). Рождаются дети, формируется личность, и – как всегда, вдруг – в период великолепной зрелости происходит крах, так четко обрисованный у женщины началом менопаузы.

От разных причин люди уходят из жизни в любом возрасте. Но после выполнения своей биологической миссии – воспроизведения – они просто как будто бы обязаны умирать. Безжалостная программа даже не трудится делать это сама. Она отдает уже ненужную особь всем ветрам – и не защищает от них… И все-таки многие живут долго. Могут ли продлить жизнь другие социальные и социобиологические программы?

Я думаю, что старение является фазой развития в ходе процесса, организованного мозгом. Причем таким образом, что, в конечном счете, накопление ошибок в организме есть результат этой «организации». То, что было недавней сенсацией, – удлинение срока жизни клеток организма за счет фактора, обеспечивающего рост раковых клеток, – вряд ли определит долгожительство. Включение фаз развития (старения) идет на фоне остаточной активности предыдущего регулирующего звена, причем активация следующего подавляет предыдущий, еще вполне жизнеспособный. Какова его остаточная активность? Можно ли ее использовать, выключив следующее звено хирургически (в эксперименте) и пептидно-гормонально-фармакологически – у человека? Можно ли «подкачать» предыдущее, нужное звено, также пептидно-гормонально? Не убудет ли в этом случае число больных раком и атеросклерозом (неслучайные сопровождающие!)?

Появление этих мыслей закономерно, сама мысль об «организации» жизни и, в общем виде, смерти – вечна и не оригинальна. Конкретные механизмы, схожие и отличные от циклических изменений в растительном мире, где жизнь может как бы чередоваться с проявлениями типа «клинической смерти», вызывают ощущение: «так должно быть».

Вопрос не исследован нами в связи с досадной случайностью, в связи с тем, что я рассказала о своих мыслях известному эндокринологу, занимавшемуся проблемами жизни и смерти. Он упомянул о них в своей книге («От чего наступает смерть»), и так неинтересно, что за обилием других идей мне стало просто скучно думать на эту тему. Так и не взялись мы за разработку идеи под кодовым названием «Бессмертие» (видите, название уже было!). Мне было тогда достаточно мало лет (около 40), чтобы я этим всерьез озаботилась. Сейчас разрабатывать идею мне с моей маленькой группой сотрудников сложно технически. Я буду рада, если кому-то из геронтологов что-то в этих строчках покажется отличным от его собственных мыслей и интересным.

Я начала думать о программе в «жизнеорганизации» человека давно, но отчетливо помню, как какой-то внутренний толчок: «Лист. Лист. Лист!» Все так просто, казалось бы: наступает август, сентябрь – дереву и листьям на нашем Севере холодно, ветер, холодный дождь, снег – всем надо защищаться от них. А деревья, их листья – они ведь открыты всем непогодам. Вот и падают…

Все оказалось иначе. Конечно, «с учетом погоды и непогоды», динамики светового дня, лист отторгается активно! В том месте, где лист прикрепляется к ветке, начинает расти нечто, активно отторгающее лист наших не вечнозеленых деревьев[67].

В моей памяти это знание и сейчас хранится где-то рядом с очень значимыми событиями моей жизни. Силы, заложенные в программе жизни дерева, заставляют лист уйти, чтобы на его месте весной вновь вырос молодой, зеленый, сочный, но уже также обреченный лист.