Магия на грани дозволенного

И вдруг светящийся росчерк в воздухе, громогласный рев, перекрывший даже подземный рокот, – и красная молния просвистела мимо виска, обрила макушку пригнувшейся Руты и ударила в нагромождение, выраставшее слева. Книги, коробки, стеклянные банки, ржавые ящики, набитые металлическим хламом, зеркала, скребки, ножи и просто осколки стекла – сотни предметов взрывом разметало в разные стороны, дробя, ломая, разбивая вдребезги. Ударная волна отвесила Руте чудовищную оплеуху, и девушка с коротким хрипом отлетела навстречу Дэну, сшибла с ног и повалилась на него. Дэн врезался затылком в пол, перед глазами сверкнули звезды, тело обмякло, вмиг налившись свинцовой тяжестью, став неповоротливым и противно слабым.

– Рута, – позвал Дэн, не услышав собственного голоса, чувствуя на себе тяжесть неподвижного тела. – Рута! – повторил он с возрастающим отчаянием.

– Сюда! Я, кажется, попал! – с восторгом заорал Вадим, подбегая ближе.

– Иди к черту! – крикнул Дэн, взмахнув рукой прямо из положения лежа. Не рассчитал силу – не до расчетов: браслет налился огнем и, обжигая запястье, выстрелил красным. Столб раскаленной магии опрокинул Вадима аккурат на бегущего следом Стефана, и оба кубарем покатились по проходу, усыпанному битым стеклом и ржавым железом.

– Рута, эй! Слышишь меня? – Дэн перевернулся, опираясь на локоть, потряс девушку за плечо. – Что…

Его пальцы окунулись во что-то теплое, липкое, бьющее струей, и только теперь, леденея от ужаса, вглядевшись внимательнее, Дэн увидел, что глаза девушки закатились и с окровавленного лица на него глядят жуткие пустые бельма.

В поле зрения нарисовался Лисанский, следом за ним подскочили Шарин и Лешко. Вцепились ему в локти, заламывая руки, пытаясь усмирить.

– Кретины! – проорал Лис. – Недоумки! Я же велел вам уходи… – и подавился словами. – О, Господи… – прохрипел он, – Господи, Господи, Господи, Боже мой…

Черная лужа расползалась по полу. Штаны на коленях насквозь промокли, с одеревеневших пальцев, с рук, обнимавших изломанное, пробитое насквозь тело девушки, вязкими нитями стекала кровь. Уткнувшись лбом в обезображенное лицо, содрогаясь от рвущей душу боли, Дэн завыл, не замечая, что всего в паре шагов от него так же бесприютно, с той же черной тоской, прижимая растопыренные пальцы к лицу, обезумевший от шока, страха и запоздалого прозрения, выл Игорь Лисанский.

Кошмар завершился все той же жгучей болью, что и десятки раз до этого. Проснувшись на сбитой, пропитанной потом простыне, содрогаясь от сухих рыданий, Дэн сжал в кулаках края скомканного пододеяльника, словно пытаясь перетереть их в труху. Вдохнул тяжелый, спертый воздух и повернул голову к окну, приоткрыв глаза.