Магия на грани дозволенного

Ева сидела на стуле в лаборатории, обхватив себя руками, и покачивалась из стороны в сторону. Перед глазами плыли обрывки последнего сновидения: человек с двумя лицами, с двумя именами казался предвестником трагедии.

Голос Магистра доносился из-за ширмы в дальнем конце комнаты и звучал приглушенно.

– Вы не считаете ее способной к прорицанию?

– У нее весьма неустойчивая психика, – отозвался Гензель, – и крайне обостренная чувствительность. Она – идеальный эмпат. Но предвидение… Я бы не обольщался. Магов с такими способностями нет и никогда не было.

– И каково ваше заключение?

– Все, что с ней происходит, сводится к обычной тревожности и нервному напряжению и, как следствие, к ночным кошмарам. Мы просим ее телепатически настроиться на людей, которые вне досягаемости для любого, даже самого сильного сенса, что она и делает. Старается изо всех сил. Я бы посоветовал вам прекратить эксперименты, Магистр. Девочка совершенно измучена. Дайте ей отдохнуть и прийти в себя.

– Разумеется. Дольше тянуть не имеет смысла…

Наверное, старый целитель до сих пор пребывал в заблуждении, полагая, будто Еву отправили домой. Однако у Магистра насчет ее способностей было иное мнение.

– Отправитесь поздно ночью, Ева, – я не хочу, чтобы о вашем задании знали другие. Вернетесь, как только составите полный отчет.

Она была согласна на что угодно…

Да, она помнила их совсем другими. Игоря – заносчивым. Дэна – настороженным. Но зрелище, открывшееся ей после прохождения Арки, перечеркнуло все, что сохранилось в памяти.

Старый дом, казалось, был пропитан злостью, ненавистью и черной тоской. Стены словно сочились безумием и безнадежным одиночеством Перед тем как отправить ее сюда, Магистр рассказал, что здесь столетиями содержали полезных для Ордена узников, и, едва шагнув через порог Арки, Ева ощутила их присутствие, их постепенно прогрессирующее сумасшествие, их медленное угасание, их растянутую на века смерть.

Дышать было тяжело – давили чужие мысли и страдания. Сердце бухало в груди, и каждый толчок отдавался в висках спазмом боли. Вот если бы распахнуть окно…

Неожиданно тишина взорвалась громогласным хохотом, и Ева вскрикнула. Страх рассыпался по коже ледяными мурашками и парализовал, и оттолкнул назад, к Арке.

– Убийство! – прокричал кто-то, не иначе как безумный. – Потрясающее, великолепное убийство, достойное здешних стен – а они видели немало, скажу я вам, ох как немало! Примите мои искренние поздравления, юноша!

Ему что-то ответили, но не достаточно громко – Ева не разобрала ни слова. На ватных ногах она поднялась на второй этаж. И словно погрузилась в один из своих кошмаров, где не узнать лиц – слишком они искаженные, непривычные.

Далеко не сразу она догадалась, что обернувшийся к ней человек – это Игорь. Отросшие светлые волосы облепили его лицо, когда он затравленно зыркнул через плечо, заставив Еву вздрогнуть и отпрянуть. Мгновение узнавания – и Лисанский удивленно моргнул, шумно выдохнул.

– Ты? Как тебя там…

От его рубашки остались одни лохмотья. Он стоял с трудом, слегка согнувшись, держась за бока, и дышал хрипло, судорожно, рывками. А вокруг, мерцая от избытка чувств, плавало и замогильно бряцало кандалами самое настоящее привидение – с бешено вытаращенными глазами и в полосатой арестантской робе – в лучших традициях фильмов ужасов.

– Ева, – имя само слетело с губ.

– О-о-о! – в восторге взвыл призрак. – У нас пополнение? – И мгновенно очутился рядом, дохнул в лицо ледяным ветром. – Отлично! Великолепно! Бесподобно! Разрешите представиться – Мефисто, великий драматург Смерти. Можно скромно – гений, – жадный взгляд обшарил Еву с ног до головы. – Плосковата, мелковата и вообще на любителя – я предпочитал женщин в теле, да-с… – пробормотал призрак. – Но не трагедия: выходим, откормим. Надеюсь, вам понравится в моем доме.