Магия остролиста

Удивление отпечаталось в уголках ее рта.

— Правда?

— Да. Я только сейчас понял, что больше не пью.

— Тогда я тоже отказываюсь.

Он вытянул руку и положил ладонь ей на запястье.

— Нет. Выпей немного сангрии, если хочешь.

— Да я не хочу.

Она поставила бокал на стол рядом с собой. Четверо мужчин с музыкальными инструментами приближались к их столику, наигрывая романтическую мелодию. Подойдя ближе, они кивнули Джону и запели.

Изабель смотрела на них и улыбалась.

Джон встал из-за стола и протянул Изабель руку.

— Не желаешь потанцевать?

— Ой… но я же не знаю, как танцевать под эту музыку. Они поют на испанском.

— Тебе не обязательно знать, о чем они поют. Я буду вести, а ты просто двигайся вместе со мной, и все получится.

Она вышла из-за стола, положила руки ему на плечи, и они начали танцевать под музыку, похожую на медленный вальс. Изабель прижималась щекой к его шее. Ее тело было самым податливым из всех, какие ему доводилось держать. От нее исходил тонкий аромат цветочного букета. Джон наслаждался каждым мгновением и потом доверял его памяти на вечное хранение.

— О чем говорится в песне? — спросила Изабель, горячим дыханием согревая его ухо.

Под аккомпанемент гитары и аккордеона музыканты исполняли романтическую балладу. Джон перевел:

— Любовь моя, можно мне пойти с тобой? Любовь моя, ты так прекрасна.

Я тоскую по тебе. Я мечтаю о твоих поцелуях. Дай мне обнять тебя. Любовь моя, желание моего сердца. Ангел моей любви.

Дальше музыка полилась без слов, и он склонил голову, так что его щека коснулась ее щеки. Песня сказала все то, чем было переполнено его сердце. Поняла ли Изабель, что эти слова предназначались только ей одной?

Танец кончился. Официанты внесли блюда и накрыли стол для ужина, поистине королевского ужина. Джон подвел Изабель к ее месту, и они принялись за дегустацию морских деликатесов и салатов из авокадо. В продолжение всего ужина они обменивались взглядами, улыбками, но не словами, за исключением разве что тех, которые ясно читались в их глазах.

Третьим блюдом шел палтус с морковью. Затем — чечевица в остром соусе из молока, масла и жареных томатов. На десерт их ожидал поднос со множеством разнообразных мексиканских пирожных, фруктами и всевозможными сладостями. Изабель выбрала клубнику со сливками. Джон взял пирог с ягодами. Они давали друг другу отведать со своих тарелок, перегибаясь через стол и протягивая один другому ложки ко рту.

Когда ужин был закончен, они стали пить кофе с молоком и слушать музыку, а луна все выше поднималась в небеса.

Джону было обидно прерывать такой вечер разговором про конкурс, но он считал себя обязанным напомнить о нем Изабель.

— Ну что… поедем, соберем ягод и вернемся в город? К утру уже будем дома. Я купил фонарь и одеяла. Они на берегу вместе с остальной поклажей. Сейчас пойду и заберу лошадь с конюшни, если ты хочешь.

Она испустила долгий вздох, полный удовлетворения и неги.

— Знаешь, что-то мне не хочется. А мы не можем побыть здесь еще немного?

— Конечно… конечно.

Она опустила ресницы и прошептала:

— Попроси меня пойти с тобой. Как в песне. Сердце затрепетало в груди Джона.

— Любовь моя, можно мне пойти с тобой?

— Да, — прошептала она в ответ, глядя ему в лицо. — Я пойду с тобой.

Она встала со стула и плотнее закуталась в шаль. Перед тем как встать, она взяла его шляпу и надела себе на голову. Джон взял ее под руку, и они спустились по широкой улице к пляжу.

Музыканты остались позади, а мелодия полетела вслед за Джоном и Изабель. Ночь брала их в свои бархатистые объятия. Ямки следов на песке наполнялись водой, как только их покидала нога. Они шли вдоль океана, держась за руки.

Луна в иссиня-черном небе была подобна апельсиновой дольке или загадочному профилю. Тонкие перышки облаков рисовали на нем рот и глаза и тут же уплывали, влекомые ветром, отчего выражение постоянно менялось — то тихая радость, то легкая грусть…

Джон и Изабель сидели на одеяле, слушая, как волны накатывают на берег и бегут назад. Изабель редко доводилось слышать этот любимый ею звук — нежный ритмичный плеск, который наполнял душу покоем.

— Ты часто ходила на берег, когда жила в Лос-Анджелесе? — спросил Джон, как бы угадав ее мысли, и покрепче обнял за плечи.

— Ну не так часто, как мне бы хотелось. Я помню, у меня постоянно не хватало времени. — Она положила голову ему на плечо. — Мне всегда приходится догонять его, время. Вот и сейчас оно от нас убегает — совсем немного осталось.

Говоря это, она имела в виду, что конкурс близится к концу, но в каком-то смысле для них двоих это утверждение приобретало дополнительный, более важный смысл — что вот-вот наступит момент, когда решится дальнейшая судьба их отношений — решится так или иначе. Конкурс пройдет, что будет дальше?

Она не хотела думать про Рождество.

Ничто не имело значения, кроме сегодняшней ночи, в которую Джон все так прекрасно устроил для нее: ужин, танцы, океан и луна.